Иван Франтишев - Слава героям

— Как у вас?..

Перед Хрустицким лежала карта с самыми последними данными об обстановке. К исходу двенадцатого января, докладывал он, танкисты продвинулись на три километра. Противник усилил сопротивление. Батальон Паршева двумя ротами готовится с утра продолжать наступление.

— Почему двумя?..

Комбриг закусил обветренную, вздувшуюся губу. И Штыков без пояснений все понял. На левом берегу головной батальон бригады уже потерял третью часть своих боевых сил. Каждая отбитая пядь родной земли обильно поливалась горячей кровью пехотинцев, танкистов, артиллеристов, яростно и с ожесточением прокладывавших путь на восток.

Штыков рассказал также, что командующий фронтом Говоров высоко оценивает действия войск, наступающих в центре. Задачу первого дня и 136-я дивизия Симоняка, и взаимодействующая с ней 61-я танковая бригада успешно выполнили. Вражеская оборона дала трещину, расстояние между Ленинградским фронтом и Волховским сократилось чуть ли не вдвое. Еще один-другой такой же рывок с запада и востока — и кольцо вражеской блокады лопнет! Противнику это — как нож в сердце. Любой ценой он попытается задержать наступающих и, более того, восстановить положение. Немцы, по данным авиаразведки, перебрасывают к Ладоге крупные силы. Завтра можно ждать от них любых неприятностей.

— Я вас не пугаю, — говорил Штыков. — Просто Военный совет считает необходимым предупредить о сложности обстановки. И, наконец, последний вопрос. Где проходит сейчас наш передний край? Вы докладываете одно, а пехота другое. Кто же путает?..

«Только не мы», — едва не вырвалось у Хрустицкого, но он спохватился, подумав, что и его могли неправильно информировать. Ротами командовали молодые, неопытные офицеры. Как тут поручишься, что они не допустили ошибки?

— Я сам проверю, товарищ член Военного совета, — сказал Хрустицкий. — Нужен час, ну, от силы, два…

— Комбригу ехать не следует, — неожиданно вмешался замполит Румянцев. — У него и здесь дел выше головы.

Румянцев начал перечислять их, загибая пальцы левой руки. Уточнить со штабом армии задачи на завтра — раз, подготовить боевой приказ — два, организовать переправу еще одного батальона — три…

— Довольно, — остановил Штыков… — Что же станем делать?..

— Разрешите поехать мне.

— А как командир бригады считает?

Хрустицкий чувствовал себя неловко. Случалось и прежде, что их мнения с замполитом по какому-либо вопросу расходились. Однажды после особенно горячего спора дня два он избегал замполита, не заводил с ним никаких разговоров, кроме официальных. Потом остыл, пошел на мировую, не в силах противиться внутреннему обаянию Федора Кузьмича.

И сейчас, отдавая должное рассудительности Румянцева, признал:

— Пожалуй, так будет лучше.

Федор Кузьмич собрался быстро. Провожая его, комбриг наказывал:

— Возьми с собой бригадного врача. Он собирается на левом берегу медицинский пункт развертывать. И еще: присмотри место для нашего командного пункта. Завтра нам надо быть там, поближе к войскам. Захвати с собой двух-трех автоматчиков. Чем черт не шутит.

Когда замполит вышел из блиндажа, он нагнал его и сказал:

— Не очень-то храбростью фигуряй. Слышишь?..

— Есть, товарищ подполковник, — отшутился Румянцев и скрылся за изгибом траншеи.

Штыков тоже вышел из блиндажа. Его адъютант осветил траншею фонариком.

Январская ночь обдавала прогорклым пороховым дымом. Противник, подтянув артиллерию, усилил обстрел наших позиций.

— Вы куда, товарищ член Военного совета?

— Вниз, к саперам. У вас буду часа через два.

Когда Штыков вернулся, Федора Кузьмича еще не было. Комбриг нервничал, и Штыков, видя это, начал рассказывать о саперах. Скоро будет готова ледово-деревянная переправа для тяжелых танков. Через сутки саперы обещают перебросить первые машины.

— Придется вам потесниться, — попробовал пошутить Штыков.

— Места там всем хватит…

Распахнулась дверь блиндажа, и в ее узком проеме показался широкоплечий, ссутулившийся Румянцев.

— Разрешите доложить, товарищ член Военного совета? — спросил он хриплым, глухим голосом…

Напрасно комбриг усомнился в донесениях. Их точность полностью подтвердилась.

Штыков, сделав несколько пометок на своей карте, заторопился на фронтовой командный пункт. Хрустицкий и Румянцев проводили его до стоявшей в перелеске машины…

— Посадил ты меня, Федя, как говорят, в лужу перед начальством, — улыбаясь сказал Хрустицкий.