Иван Франтишев - Слава героям

— Что ж, мы готовы, товарищ полковник! — за всех ответил Лузан.

Щербатенко протянул руку ефрейтору:

— Спасибо! Надеюсь…

Всю ночь бойцы шли по просекам, по лесным дорожкам, переходили мшистые болотца. Идти было нелегко. Ночь безлунная. Видно только спину товарища. Под ноги попадали старые пни, поваленные сосны.

Федор часто поправлял лямки радиостанции. От тяжелой ноши болели плечи. Свинцом наливались ноги. На коротких привалах натруженные мускулы не успевали отдохнуть.

Рота шла вперед, навстречу незатихающему гулу. С каждым пройденным километром грохот боя приближался. Уже можно было различить трескотню пулеметов, хлопки винтовочных выстрелов, очереди автоматчиков.

Потом бой сдвинулся куда-то в сторону. На привале командир роты запретил курить. Приказал соблюдать тишину. «Пожалуй, мы уже в тылу у немцев», — подумал Лузан.

Светало, когда рота вышла на шоссе. Под ногами шуршал крупный песок. Идти стало легче. Теперь и радиостанция не казалась такой тяжелой. За поворотом бойцы свернули и стали подниматься на высоту. Кое-где пришлось продираться через лесную чащу. На вершине, поросшей мелколесьем, рота остановилась.

— Пришли, что ли?.. — Радист Хохраков сбросил металлическую коробку с аккумуляторами.

Лузан покосился на него. Осторожно снял радиостанцию. Вытирая пот с лица, заметил:

— А ты полегче бросай! — Федор осмотрелся. — Кажется, пришли. Наверное, здесь ротный устроит засаду…

И словно в подтверждение, он услышал голос Размазишвили:

— Будем занимать оборону! Командиров ко мне!

У серого, покрытого мхом валуна Размазишвили приказал оборудовать командный пункт. Отсюда хорошо просматривалась дорога из Лохи-Ваара на Кестеньгу.

Лузан подошел к ротному командиру:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите развернуть радиостанцию?

— Давай, давай! Нас, наверное, ищут…

Федор подключил батареи. Надел наушники. Щелкнул рычажками. И многоголосый, разноязычный эфир запел. В уши настойчиво лез писк морзянок, отрывистая немецкая речь, финская скороговорка.

Среди хаоса звуков нелегко найти голос полковой радиостанции РБ, или, как ее ласково называли радисты, «эрбушки». Лузан изредка выстукивает позывные сигналы. И опять слушает. Плотнее прижимает рукой наушники.

— Ну как? — нетерпеливо спрашивает Хохраков.

— Молчит Рыбаков!.. — отвечает Лузан, продолжая искать полковую радиостанцию. — А ну-ка перебрось антенну повыше!

Хохраков взял медную плетеную жилку, привязал к ней камень и ловко закинул на другую сосну.

Снова Лузан медленно крутит ручку настройки. 210… 215… 220… 225… Еле ползут в окошечке цифры. В наушниках послышался слабый писк. Еще чуть повернута ручка…

— Слышу полк!.. — обрадованно крикнул Федор.

Хохраков понимающе кивнул головой, придвинулся ближе. Лузан взялся за черную головку ключа. Быстро отстучал условный сигнал.

— Надо доложить командиру… — Он передал наушники радисту и побежал к старшему лейтенанту.

— Товарищ старший лейтенант, связь с полком имею!

— Хорошо. Молодец, генацвале! Сообщил, где мы?

— Да. Сигнал передал…

— Очень хорошо! Пока молчи. Слушай полк…

Весь день бойцы окапывались, расчищали от кустарника и худосочных сосенок сектора обстрела, маскировались.

Наладив связь с полком, Лузан и Хохраков принялись рыть укрытия для себя. Каменистая земля подавалась с трудом. На гимнастерках темными пятнами выступил соленый пот. Работа подвигалась медленно. Хохраков со злостью швырнул лопатку:

— Не могу больше! Для меня и этой ямки хватит…

Он лег в короткий, мелкий окопчик, поджав ноги.

Лузан перестал копать. Подошел к Хохракову:

— Ишь ты! Ему ямки хватит. А мне не ямку, а укрытие надо. Для жизни надо. Понял? Вставай сейчас же!

Хохраков, кряхтя и ругаясь, взялся за лопатку. К вечеру окопчики были готовы.

Ночью Лузан дежурил у радиостанции первым. Рядом дремали командир роты и Хохраков. Передача была запрещена. И лишь в условленное время Федор давал короткий сигнал, означавший: «Я на месте. Все в порядке». В ответ принимал такой же короткий сигнал: «Вас поняли».

Иногда радист снимал наушники, прислушивался. Тихо. Даже ветки не колышутся, словно сосны уснули. И на шоссе тихо. За весь день одна машина проехала. «Вроде как и войны нет. А может, и немцев в поселке нет? Зря мы здесь», — раздумывал Лузан. И только далекий, где-то на востоке, похожий на раскаты грома гул напоминал о непрекращающихся боях.