Николай Пушкарев - ГРУ - дела и судьбы. Военная разведка - становление, деятельность, результаты и судьбы ее сотрудников

Последний раз мы виделись 25 марта — отмечали в кругу самих близких людей его 77-летие. Было весело, пели песни — ничто не указывало на столь скорую и трагическую развязку. Насколько я знаю, на здоровье Леонид особо не жаловался. Признавался мне, что к своему лечащему врачу-женщине ходит трижды в год: поздравить её с Новым годом, 8 Марта и днём рождения. Видимо, причины случившегося надо искать в тех острых противоречиях с нынешними реалиями, которые он так и не смог преодолеть.

Приезжайте на Лубянку и успокойте толпу!

Шебаршин возглавлял Службу с 1988-го по 1991 год, а сам имел честь принадлежать к корпусу разведчиков три десятка лет, большую часть из которых он провёл за рубежом, работая в Индии, Пакистане, Иране, Афганистане. Было заметно, что новую эпоху Леонид Владимирович сердцем так и не воспринял, да и ей, похоже, был не нужен. Мне довелось служить с Леонидом, но часть времени мы как подводники стояли на вахте в разных отсеках: я на носу (в Западном полушарии), он на корме (в Южной Азии и Среднем Востоке). Потом подошёл срок, когда мы лично встретились уже в командирской рубке нашей «субмарины» и не расставались до конца.

Сначала я был его начальником, потом он стал моим, но это не отражалось на наших счастливо сложившихся отношениях. Дружили семьями, неистово сражались в шахматы, когда выпадало свободное время, курили, как говорят, из одного кисета. За четыре дня до рокового выстрела в висок, в воскресенье 25 марта мы с женой были приглашены Леонидом на праздничный ужин по случаю его 77-летия. Были там и другие гости. О многом вспоминали, что глубокими зарубками осталось в сердце. О чём бы ни заходил разговор, он редко не затрагивал тему предательства. Служебная карьера Леонида Владимировича едва не сломалась из-за измены сотрудника, бежавшего к англичанам в Тегеране, в бытность Шебаршина там резидентом. Это сейчас начальники ни за что не отвечают, а раньше каждый резидент нёс личную ответственность за ЧП, случившееся в его «точке». Из той секретной войны мы вышли с убеждением, что всякий, кто из шкурных соображений наносит ущерб Родине, своему народу, является предателем. В одну строку мы писали имена Шеварднадзе, Яковлева, Калугина и других им подобных. Родина, Отечество были для нас самой высшей Инстанцией. Помнится, как в начале 1991 года мы вдвоём пришли к В.А. Крючкову и поставили вопрос о департизации КГБ в целом и разведки в частности. Мы убеждали его в том, что спецслужбы созданы для национальной (государственной) безопасности, а не для решения партийных задач. Комитет должен был остаться заслоном для «расхитителей социалистической собственности в особо крупных размерах», для всех оборзевших сепаратистов, для разрушительной работы западных эмиссаров, наводнявших страну. Нас слушали, но, видно было, не слышали сердцем. А на прямое неподчинение мы не были готовы пойти, это граничило с предательством воинского долга. Шебаршин являлся твёрдым противником применения силы в любом варианте с любой стороны. 21 августа 1991 года он был назначен Председателем КГБ вместо арестованного В.А. Крючкова. Помню, как в этот: день он проводил первое и последнее заседание Коллегии КГБ в здании на Лубянке. Площадь была запружена возбуждённой толпой. Провокаторы звали к штурму зданий. Выступивший начальник Главного управления Пограничных войск КГБ жёстко сказал, что «зелёные фуражки» с оружием в руках будут защищать служебные помещения и документацию от любых авантюристов. Повисла зловещая тишина. Шебаршин соединился по «кремлевке» с Ельциным и спокойно сказал:

«Борис Николаевич! Приезжайте срочно на Лубянскую площадь и успокойте толпу. Иначе может произойти непоправимое и вся ответственность будет лежать на Вас». Этот разговор был продублирован телеграммой. Ельцин приехал и угомонил толпу, разогретую разведённым спиртом, который наливали из канистр за каждым углом. На другой день Леонид Владимирович был уволен Ельциным с поста главы Комитета. Его сменил предатель Бакатин.

Отец Шебаршина был сапожником со всеми достоинствами и недостатками этой профессии. Всякого навидался в детстве Леонид, но вспоминал с трогательной теплотой и окружавшую нищету, и убогие комнатёнки, в которых ютились многодетные семьи, и местную шпану, уважавшую тех, кого теперь презрительно называют «ботаниками». Учиться было не просто можно. К этому настоятельно подталкивало государство, нуждавшееся в образованных кадрах. Школа, Институт международных отношений завораживали возможностью получить безграничные знания других языков, постичь тайны иных цивилизаций. Леонид Владимирович стал востоковедом, овладел фарси, хинди. Английский вошёл в плоть и кровь как бесплатное приложение. Десятилетия работы в разведке сделали из него профессионала высочайшего уровня. Пакистан, Иран, Индия, Афганистан были основным театром его разведывательных действий.