Оливия Лэнг - Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

Они встретились вечером 30 августа 1973 года. Чивер постучал в дверь комнаты номер 240, протянув стакан и произнеся (по словам находившегося в той же комнате студента Джона Джексона): «Простите. Я Джон Чивер. Не угостите ли стаканчиком виски?» Карвер, в восторге от встречи с одним из своих кумиров, заикаясь, протянул большую бутылку водки. Чивер сделал изрядный глоток, однако поспешил сдобрить напиток то ли льдом, то ли соком.

Обнаружив общность интересов, они быстро сошлись. Подолгу просиживая в здешней пивнушке (в ней подавалось только пиво), разговаривали о литературе и о женщинах. Дважды в неделю ездили на карверовском форде в винный магазин за скотчем, который распивали в комнате Чивера. «Мы с ним занимались только одним: мы пили, — позднее рассказывал Карвер в Paris Review. — Не припомню, чтобы за всё это время кто-то из нас хоть раз снял крышку пишущей машинки, и всё же я думаю, что мы в некотором роде оттачивали свое мастерство».

В этом опустошительном году несчастья шли за Чивером по пятам, и он предсказал их, в некотором роде . Десятью годами ранее он написал рассказ, опубликованный в New Yorker 18 июля 1964 года. «Пловец» повествует о том, насколько основательно алкоголь может разрушить жизнь. Начало характерно для Чивера: «Стоял воскресный летний день, когда все только и делают, что говорят: „Вчера я слишком много выпил“» [4] Чивер Д. Пловец / пер. Т. Литвиновой. Цит. по: Чивер Д. Ангел на мосту. М.: Прогресс, 1966. C. 70–84. .

Один из них — стройный, ребячливый Нэдди Мэрилл, так и излучающий жизненную энергию. Он сидит после заплыва на краю бассейна, наслаждаясь этой минутой, и ему в голову приходит упоительная идея: он проделает путь домой через «цепь плавательных бассейнов, как бы подземный ручей, протекающий через всю округу». Он называет этот тайный путь по сопредельным водам Люсиндой, в честь своей жены. Но тут замешана и более опасная влага: бесконечная череда выпивок на террасах и во дворах соседей, и следуя ее путем, он постепенно приходит к неожиданной трагической развязке.

В восторге от своего чудесного плана, Нэдди плывет через участки Грехэмов, Хаммеров, Ливров, Хаулендов, Кросскапов и Банкеров. По ходу следования намеченным путем радушные хозяева усердно угощают его джином, и он не вполне искренне говорит себе, что вынужден применять «тонкую дипломатию, дабы, не оскорбляя нравов и обычаев гостеприимных туземцев, своевременно от них вырваться». В следующем доме пусто, и, проплыв бассейн, он проскальзывает в беседку — в ней на столике остались следы недавнего пребывания хозяев — и сам наливает себе выпить: это его то ли четвертый, то ли пятый стакан. Цитадель кучевых облаков выстраивалась с самого утра, и вот гроза разражается, по листьям дубов бьет частая барабанная дробь и разливается приятный запах кордита.

Нэдди любит грозу, но этот ливень каким-то образом изменил течение дня. Укрывшись в беседке, Нэдди замечает японский фонарик, купленный миссис Леви в Киото в позапрошлом году: «Или это было еще раньше, два года назад?» Всякий может споткнуться в хронологии, упустить две-три детали. Но затем в течении времени возникает иное, причудливое мерцание. Гроза ободрала клен, и его красные и желтые листья усыпали траву. Сейчас середина лета, здраво рассуждает Нэдди, и дерево может быть изранено грозой, но приметы осени погружают пловца в недоумение.

Чувство фатальности происходящего растет. У Пастернов манеж зарос травой, а лошади, видимо, распроданы. У Уэлчеров и того хуже: спущена вода. Неужели волшебная полноводная река Люсинда обмелела? Нэдди потрясен, он всерьез усомнился, что время ему подвластно. «Неужели он потерял память? Или, быть может, он так ее хорошо вымуштровал, приучив отбрасывать всё неприятное, что утратил всякое представление о реальности?» Он собирается с силами, чтобы пересечь шоссе, сознавая, что его предприятие оказалось куда более трудоемким и изнурительным, чем он полагал.

Затем он отважно бросается в общественный бассейн, вздрагивая от свистков и брезгливо поеживаясь в мутноватой воде. Не слишком приятно, но вот эта зловонная заводь позади, и он уже продирается через лесистую часть парка Хэллоранов к темному сверкающему золоту их бассейна, питающегося от родника. И вот еще одна странность: мир, сквозь который движется Нэдди, кажется ему чуждым и враждебным. Миссис Хэллоран участливо спрашивает о его бедных детках, бормоча что-то несусветное о продаже его дома. Вот он обнаруживает, что трусы стали ему свободны. Неужели он успел похудеть за один день? Его время плещется, как джин в стакане. Это, несомненно, всё тот же день, но летнее тепло развеялось, и потянуло каминным дымком.