Игорь Сорокин - Художник каменных дел

— Один. Ну, от силы двое, если первой девочка появится.

— Ты думаешь, Мария на этом остановится? У нее, насколько я могу судить, более широкие виды.

— Там видно будет, — отвечал Виктор Петрович.

— Э, нет, братец, дом не гармошка, его потом не растянешь. Давай-ка мы лучше хозяйку спросим.

— Да что ж ее спрашивать? И как же тогда наш сюрприз?

— Маша уже давно обо всем догадалась. На тебя достаточно посмотреть: сюртук в известке, руки в ссадинах. Бог с ним, с сюрпризом!

Вместе принесли они проект на суд Марии Корнеевны. Виктор Петрович разгладил перед ней чертеж и стал объяснять принцип планировки, а она как будто не слушала, думая о своем.

— А вам, Виктор Петрович, хотелось бы в этом доме жить? — спросила она.

— Натурально.

— В таком случае стройте, как решили.

Тут вступил Василий Корнеевич.

— Так тебе, сестра, решительно все здесь нравится? — напирая на слово «все», спросил он. — Пойми, это ведь не просто лист бумаги, здесь во многом счастье или несчастье жизни вашей!

— Я не уверена в своем праве вмешиваться, но если Виктор Петрович разрешит, то я бы хотела, чтобы ты, брат, оставил нас на время, а мы вместе с ним как следует подумали бы. Не обижайся, и спасибо тебе за все, мой милый, мой добрый брат, — сказала она, провожая Василия Корнеевича до двери.

Едва дверь затворилась, Мария Корнеевна попросила Виктора Петровича потеснее сдвинуть стулья, достала из книжного шкафа альбом и показала ему свои зарисовки. Они не знал за ней способностей к рисованию. Листая альбом, он не переставал изумляться: вот дама под кружевным зонтиком гуляет в цветущем саду, а в конце аллеи видна яркая цветочная клумба и незнакомый уютный дом с высоким крыльцом, а вот у парадного подъезда с широким раствором резных дверей стоит коляска, и выходит из нее он, Виктор Петрович, собственной персоной. Дом на рисунке выглядел удивительно милым и простым.

— Да у вас просто талант! — изумился Виктор Петрович.

Но чем дольше глядел он на рисунки, тем грустнее становилось его лицо: такой дом был ему явно не по средствам.

— Вот вы и расстроились. Я так и думала: мне не следует вмешиваться.

— Отчего же, отчего? — смущенно бормотал Виктор Петрович.

— Колонны и мезонин давайте уберем, бог с ними. А нельзя ли сделать дом повыше? Это же не так дорого! И еще мне бы очень хотелось, чтобы парадная дверь была как бы заглублена.

Она принялась быстро рисовать, и вскоре Виктор Петрович понял, чего она ждет от своей будущей обители. Высокий цоколь, белые наличники широких окон, простой портал с закруглениями, казалось, придавали дому ощущение уюта и покоя.

Решение понравилось им обоим, и тогда позвали они Василия Корнеевича и уже все втроем улучшали и прорисовывали детали, уточняя композицию и план постройки.

Споро двигалась стройка. По ночам снился Виктору Петровичу новый дом, а на заре он уже распоряжался на заваленной бутовым камнем площадке, громко, но беззлобно покрикивал на рабочих, призывая их пошевеливаться. Постройка крепла, поднимаясь в лесах. Вскоре сквозь них начал просматриваться тот образ дома, который был рожден фантазией невесты и жениха. А когда на крутой скат крыши кровельщики уложили ярко-красную чешую черепицы, дом словно бы ожил. Казалось, ему не хватает лишь дыма над трубой.

На свадьбе у Марии Корнеевны были ее друзья и добрые знакомые.

— Взгляните на него, — говорила она, улыбаясь жениху глазами, — не правда ли, настоящий запорожский казак, на которого надели фрак и белые перчатки?

Все с нею соглашались, один только старший брат, Александр Корнеевич (он тайно пробовал силы в литературе, что не мешало ему, однако, преуспевать на службе в земской управе), возражал ей:

— Казаки — железо, сталь, а твой муженек мягче воска. И тебе, матушка моя, придется весь дом на себе тащить, помяни мое слово.

Предсказание Александра Корнеевича стало пророческим: казалось, в постройку дома ушла вся энергия Виктора Петровича. Дом и вправду вышел хорош: несмотря па небольшие размеры, он был так уютен, мил, так дорог душе Марии Корнеевны, что она с веселым сердцем принялась его благоустраивать, обставлять и обряжать, упиваясь своим счастьем. Виктор Петрович помогал ей, радуясь ее радости и надеясь навсегда эту радость удержать.

Когда она пыталась спросить у него совета, он лишь счастливо улыбался и отвечал:

— Делай, Манечка, как знаешь. Если нужен буду, ты только крикни. — И шел во двор или чаще в сад.