Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Проводник только проворчал:

— Если вы сами желаете путешествовать с «кули», то мне-то какая разница?

Примерно в восемь часов вечера поезд прибыл в Преторию.

Я думал, что кто-нибудь из служащих атторнея Дады Абдуллы встретит меня на вокзале. Я понимал, что это будет не индиец, поскольку я пообещал не останавливаться в домах соотечественников. Но атторней никого не прислал. Только позже я узнал, что он не мог прислать служащего, ведь я приехал в воскресенье. Я растерялся. Я не знал, куда отправиться, опасаясь, что ни в одну гостиницу меня не пустят.

Вокзал Претории в 1893 году заметно отличался от того, каким он стал в 1914-м. Горели лишь тусклые фонари. Путешествующих было мало. Я дождался, пока они уйдут, чтобы отдать свой билет контролеру и заодно спросить, не укажет ли он мне какую-нибудь небольшую гостиницу или другое место, куда я смогу податься. В противном случае мне пришлось бы ночевать на вокзале. Признаюсь, я не без трепета решил обратиться к нему даже с таким простым вопросом и был готов к новым унижениям.

Платформа скоро совсем опустела. Я отдал билет и приступил к расспросам. Контролер разговаривал со мной вежливо, но мне сразу стало ясно, что он не поможет. Неожиданно в наш разговор вмешался стоявший рядом американский негр.

— Как я понял, — сказал он, — вы здесь впервые, и вас никто не встретил. Если пойдете со мной, я отведу вас в небольшую гостиницу. Владелец — мой знакомый американец. Думаю, он примет вас.

У меня возникли сомнения в отношении его предложения, но я все же с благодарностью принял его. Негр привел меня в гостницу «Джонсонс фэмили», отвел хозяина — мистера Джонсона — в сторону, переговорил с ним, и тот согласился пристроить меня на ночь с условием, что я поужинаю у себя в номере.

— Уверяю вас, — сказал он, — у меня самого нет никаких предрассудков, но обслуживаю я европейцев, и, если позволю вам поесть в столовой, мои гости могут неправильно это понять и, возможно, они даже покинут гостиницу.

— Я вам благодарен за то, что устроили меня на ночь, — сказал я. — Теперь я уже более или менее знаком со здешними условиями и понимаю ваши затруднения. Я поужинаю в комнате, а завтра, надеюсь, устроюсь в другом месте.

Меня проводили в номер, где я, оставшись в одиночестве, предался невеселым размышлениям. Постояльцев в гостинице было немного, и я ожидал скорого появления официанта с моим ужином. Но вместо него пришел сам мистер Джонсон и сказал:

— Мне не по себе оттого, что я просил вас есть в комнате. Я переговорил о вас с другими своими гостями и спросил, не будут ли они возражать, если вы поужинаете с ними в столовой. Они не возражают. Они также сказали, что вы можете оставаться в гостинице столько, сколько потребуется. Пожалуйста, пойдемте в столовую. В моей гостинице можете жить, сколько вам будет угодно.

Я еще раз поблагодарил его и отправился в столовую, где с удовольствием поужинал.

Утром я навестил атторнея, мистера А. У. Бейкера. Шет Абдулла много рассказывал мне о нем, и потому его радушие не стало для меня сюрпризом. Он сердечно приветствовал меня и стал вежливо расспрашивать. Я рассказал ему о себе. Затем он сказал:

— У нас нет сейчас для вас работы адвоката, потому что мы наняли лучшего поверенного. Дело долгое и сложное, а потому ваша помощь мне понадобится, чтобы получить необходимую информацию. Кроме того, вы поможете мне вести переговоры с моим клиентом, поскольку теперь я стану получать все нужные сведения через вас. Так будет гораздо удобнее. Я пока не подобрал для вас жилье. Я подумал, что это будет лучше сделать после того, как познакомлюсь с вами. В этом городе, увы, распространены расовые предрассудки, а потому не так уж просто найти для вас удобное жилье. Однако я знаком с одной бедной женщиной, женой пекаря. Думаю, она согласится принять вас и так покрыть кое-какие семейные расходы. Пойдемте. Я представлю ей вас.

Он привел меня в ее дом и переговорил с ней наедине. Она согласилась принять меня на полный пансион за тридцать пять шиллингов в неделю.

Мистер Бейкер был не только атторнеем, он также выступал как нецерковный проповедник. Он до сих пор жив и целиком посвятил себя миссионерской работе, бросив свою юридическую практику. При этом он достаточно хорошо обеспечен. Мы по-прежнему переписываемся, и в своих письмах он неизменно затрагивает одну и ту же тему: доказывает превосходство христианства со всех точек зрения и твердит, что невозможно обрести вечный мир, не приняв Иисуса как единственного сына Божьего и Спасителя человечества.