Махатма Ганди: Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Также на этой сессии рассматривалась резолюция о новом уставе Конгресса. Проект, составленный подкомиссией, был представлен в Калькутте, а потому вопрос уже успели всесторонне обсудить. На нагпурской сессии, где вопрос вновь подняли с тем, чтобы окончательно решить, председателем избрали Виджаярагхавачария. Комитет внес в проект только одно важное изменение. В моем черновике число делегатов стало определенным. Если память мне не изменяет, я предлагал полторы тысячи человек. Комитет утвердил шесть тысяч. С моей точки зрения, подобное решение было слишком поспешным, и опыт последующих лет лишь подтвердил это. Я считаю неправильным мнение, что большее число делегатов обеспечивает лучшую работу Конгресса или гарантирует соблюдение принципов демократии. Полторы тысячи делегатов, действительно заботящихся об интересах народа, правдивых и предусмотрительных, защищали бы демократию куда более надежно, чем шесть тысяч безответственных людей, неизвестно как выбранных. Для соблюдения демократического принципа народ должен быть независимым, обладать самоуважением и чувством собственной исключительности; он должен настаивать, чтобы в качестве его представителей выбирали только самых лучших людей. Но комитет Конгресса, как выяснилось, был настолько одержим магией цифр, что даже шесть тысяч делегатов ему казалось мало. А потому и эта цифра стала результатом компромисса.

Вопрос о конечной цели Конгресса обсуждался особо. В предложенном мной новом уставе целью Конгресса называлось достижение свараджа, самоуправления в составе Британской империи, если получится, или в случае необходимости — вне ее. Часть делегатов Конгресса хотели определить сварадж как автономию исключительно в составе Британской империи. Их поддержали пандит Малавияджи и мистер Джинна, но они не сумели набрать достаточного количества голосов. Кроме того, в проекте устава говорилось, что добиться свараджа можно только мирным и законным путем. Этот пункт также вызвал возражения некоторых делегатов, которые утверждали, что не следует ограничивать методы борьбы. Однако Конгресс принял проект в его первоначальном виде после крайне интересных и откровенных дебатов. Я по-прежнему считаю, что устав, если бы народ соблюдал его честно, вдумчиво и старательно, стал бы мощным инструментом влияния на массы и само по себе выполнение всех его пунктов привело бы нас к свараджу. Но развивать здесь эту тему бессмысленно.

Резолюции об индусско-мусульманском единстве, об упразднении неприкасаемости и о кхади тоже были приняты на этой сессии, и с тех пор индусы — члены Конгресса взяли на себя ответственность за избавление индуизма от проклятия неприкасаемости, а через кхади Конгресс установил новые живые связи с прошлым Индии. Принятие несотрудничества в интересах халифата стало само по себе немалым шагом, сделанным Конгрессом навстречу индусско-мусульманскому единству.

А теперь пришло время закончить повествование.

Моя жизнь с той поры стала настолько открытой для общественности, что в ней едва ли осталось что-то, о чем не известно народу. Более того, с 1921 года я так тесно сотрудничал с лидерами Конгресса, что вряд ли смогу рассказать хоть об одном эпизоде из своей жизни, не затронув мои отношения с ними. И пусть Шраддхананджи, Дешбандху, Хакима Сахиба и Лаладжи больше нет, по-прежнему здравствуют другие деятельные ветераны Конгресса. История Конгресса после великих перемен, рассмотренных мной выше, все еще пишется. Все мои основные эксперименты за последние семь лет были связаны с работой в этой организации, поэтому мне так или иначе придется упоминать о моих отношениях с ее лидерами, если я решусь взяться за повествование о последующих экспериментах. А этого делать не следует. По крайней мере, сейчас — хотя бы по этическим соображениям. И еще: те выводы, которые я сделал на основании более поздних экспериментов, нельзя назвать окончательными. Посему, я думаю, необходимо закончить свой рассказ именно здесь. Кажется даже, что само мое перо, подчиняясь моим настроениям, отказывается продолжать писать.

Я вынужден попрощаться с читателем не без печали. Я очень ценю свои эксперименты, но не знаю, сумел ли правильно поведать о них. Могу только сказать, что не пожалел никаких сил, чтобы сделать свой рассказ правдивым. Я хотел описать истину, какой она представляется мне, и путь, который привел меня к ней. Это занятие принесло мне невыразимый душевный покой, ведь я надеюсь, что, быть может, помогаю обрести веру в истину и ахимсу тем, кто пока еще пребывает в нерешительности.