Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Я выступаю с этим заявлением не для того, чтобы смягчить приговор, который может быть вынесен, но чтобы показать, что я проигнорировал приказ не из неуважения к законным властям, а подчиняясь самому высокому закону нашего существования — голосу совести».

Теперь вроде бы не оставалось повода откладывать слушание, но и судья, и защитник так удивились, что слушание все же отложили. Я сразу же телеграфировал обо всем вице-королю, друзьям в Патне, пандиту Мадану Мохану Малавию и прочим.

Но прежде чем я снова появился в суде, чтобы выслушать приговор, судья прислал мне письменное уведомление, что вице-король распорядился закрыть мое дело. Затем и глава налоговой службы написал мне о том, что я могу продолжать свое расследование и что чиновники окажут мне все необходимое содействие. Никто из нас не был готов к столь быстрому и благоприятному исходу.

Я навестил главу налоговой службы мистера Хейкока. Он показался мне порядочным и справедливым человеком. Он сказал, что я могу получить от него любые документы, с которыми пожелаю ознакомиться, а также навещать его лично, когда сочту это необходимым.

Таким образом страна получила первый наглядный урок гражданского неповиновения. Дело обсуждалось устно и в прессе, и мое расследование стало очень известным.

Чтобы моя работа продолжалась, власти должны были оставаться нейтральными. Я не нуждался в поддержке репортеров и программных статей газет. Ситуация в Чампаране была настолько деликатной и сложной, что чересчур энергичная критика или публикации, авторы которых нередко сгущают краски, могли все испортить. Поэтому я написал письма редакторам наиболее крупных газет с просьбой не присылать своих журналистов, а также предложил отправлять им все необходимые материалы и вообще держать их в курсе дела.

Я знал, что решение правительства не препятствовать моему пребыванию в Чампаране очень не понравилось местным плантаторам, и мне также было ясно, что и чиновникам, хотя они не высказывались об этом открыто, едва ли пришлось по душе такое решение. Вот почему недостоверные публикации только рассердили бы и плантаторов, и чиновников, а их гнев обрушился бы не на меня, а на несчастных, охваченных страхом крестьян, что помешало бы моим поискам истины в этом нелегком деле.

Хотя я и принял определенные меры предосторожности, плантаторы развернули бурную агитацию против меня. В прессе стали публиковаться разнообразные лживые сообщения о моих помощниках и обо мне самом. Но моя крайняя осторожность и приверженность истине в самых незначительных деталях притупили их меч.

Плантаторы не пожалели сил, чтобы очернить Браджкишорбабу, но чем неистовее они обливали его грязью, тем лучше становилась его репутация в народе.

Ситуация была крайне деликатная, и я посчитал, что будет неправильно приглашать лидеров из других провинций. Пандит Малавия заверил меня, что явится по первому моему зову, но я не тревожил его. Так мне удалось не позволить политике вмешаться в эту борьбу. Но я время от времени посылал лидерам и в редакции наиболее влиятельных газет свои отчеты — не для публикации, а просто для ознакомления. Я понимал, что делу, конечная цель которого политическая, а сущность — нет, нельзя придавать политический характер. Напротив, будет только лучше, если политика останется в стороне. Впрочем, борьба, развернувшаяся в Чампаране, стала доказательством того, что бескорыстное служение людям в любой сфере жизни в конечном счете окажется полезным для всей страны, в том числе и в политическом плане.

Чтобы представить читателю полный отчет о чампаранском расследовании, мне пришлось бы углубиться в историю крестьянства в этих краях, что совершенно невозможно в рамках настоящей книги. Работа в Чампаране стала смелым экспериментом с истиной и ахимсой, а потому я расскажу здесь только о том, что, как я считаю, достойно упоминания именно с этой точки зрения. Читателей, желающих узнать прочие подробности, отсылаю к истории сатьяграхи в Чампаране, написанной Раджендрой Прасадом на хинди. Насколько я знаю, ее английский перевод уже совсем скоро выйдет в свет.

Однако вернемся к главной теме этой главы. Расследование невозможно было продолжать, оставаясь в доме Горакхбабу, поскольку это вынудило бы самого хозяина покинуть свое жилище. А люди в Мотихари по-прежнему боялись сдать нам дом. И все же Браджкишорбабу сумел найти достаточно просторное помещение с большим садом, и мы перебрались туда.