Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

Акселю же фильм очень понравился. Он счел его восхитительным, и ему не терпелось записывать песню. Я никогда до этого не испытывал одновременно такого разочарования, злости и растерянности. Единственным плюсом, который я видел во всем этом, было то, что благодаря песне мы сделаем то, чего не смогли сделать за прошедшие семь месяцев: соберемся все вместе в студии.

Мы застолбили себе время в «Рамбо» и основные треки записали с Майком Клинком за несколько дней. Мы с Даффом и Мэттом приходили каждый день, по сути занимаясь тем, что из всех нас хотел делать только Аксель, а сам он ни разу не появился в студии. Начиная с основных треков и заканчивая финальными наложениями, мы от него ни разу ничего не слышали. Мы и так записывались против своей воли, так что его пренебрежение нашим временем породило совершенно тусклую инструментальную композицию, лишенную какой бы то ни было души. Стоит ли говорить, что уровень горечи и обиды достиг тогда небывалых высот. К этому добавилась и новая обида: когда мы закончили свою работу над средненькой версией Sympathy for the Devil , он еще неделю собирался в студию, чтобы записать вокал.

Как только Аксель соизволил послушать трек, появилась конструктивная критика. Через километры испорченного телефона, в котором участвовали третьи лица, мне передали, что мне нужно перезаписать гитарное соло, чтобы оно звучало более последовательно, как у Кита Ричардса в оригинальной версии. Теперь я по-настоящему разозлился, потому что мне это передали аж три человека.

Моей первой реакцией, конечно же, было «нет». Я отвечаю за все, что делаю, и вкладываю в это часть себя, так зачем мне подражать Киту, если мы записываем вроде как свою версию песни? Через третьих лиц пришел ответ: «Если не изменишь соло, я не буду петь». Я стерпел – в который раз – и пошел записывать вступление в стиле Кита, а это мне хотелось делать меньше всего на свете: Кит так здорово играет в этой песне, что я сначала даже пытаться не стал повторить, а теперь мне пришлось. И от этого почувствовал еще большее раздражение, чем прежде.

Примерно через неделю после я узнал, что Аксель наконец-то назначил время записи вокала, и пошел поговорить с ним лично. Я прождал три часа. Когда он наконец появился, он уселся в комнате отдыха и разговаривал со мной из-за журнала, не глядя на меня, минут пятнадцать… Больше терпеть я не мог, поэтому встал и ушел.

Когда я получил запись песни с вокалом Акселя, я услышал, что поверх моей гитары наложили другую. Аксель записал Пола Хьюджа. Он скопировал то, что играл я, и записал, и эту дорожку наложили поверх моей. Напоминало очень плохой плагиат.

Это край: записать другого гитариста поверх меня, даже не сказав мне об этом, – настолько серьезное неуважение, что я сдался. Я решил, что умываю руки в этом проекте, умываю руки в проекте Guns на какое-то время, и сосредоточил всю энергию на своих песнях и своем проекте: дебютном альбоме Slash’s Snakepit под названием It’s Five O’Clock Somewhere.

Как только Slash’s Snakepit взлетели, я стал полностью доволен жизнью. Впервые за много лет гастроли проходили легко, с ребятами из группы было весело, не случалось никаких драм, и каждый концерт был про рок-н-ролл, а не про то, чтобы что-то кому-то доказывать и разыгрывать спектакль. Все шло отлично: альбом продавался, мы колесили по концертам, я снова вернулся на дорогу и не мучился зловещим предвидением краха. Мы как раз готовились к очередному этапу турне, как мне позвонили из «Геффен» и сказали, что уже продан миллион экземпляров альбома It’s Five O’Clock Somewhere и он принес прибыль, так что они не видят причин продолжать гастроли. Мне нужно было вернуться в Лос-Анджелес, потому что Аксель был готов начать работать над следующим альбомом Guns N’ Roses. Они все продумали: на случай, если я буду возражать, они дали понять, что финансовую поддержку турне Snakepit они прекратят.

Я вернулся в Лос-Анджелес в страхе перед тем, что мне предстоит, и у меня были на то причины. Меня ждало начало конца – завершение неоконченных неприятных дел. Если подумать, конец уже давно настал, а я просто вернулся домой на похороны. Забавно, когда поклонники спрашивают меня – а они делают это каждый день, – воссоединятся ли когда-нибудь Guns в своем оригинальном составе. Мне трудно воспринимать их всерьез. Этот вопрос кажется мне таким глупым. Если бы они знали всю историю, то ответ им бы уже был ясен. Но я всегда говорю одинаково: «Взгляните, чем сейчас занят каждый бывший участник. Мы с Даффом и Мэттом играем в очень успешной группе. Иззи доволен тем, что занимается своим делом, да и Стивен тоже. А Аксель гастролирует с “новыми Guns”. Никто никому не звонит узнать, когда мы снова соберемся».