Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

Майк Клинк, наш продюсер, уже работал с Мэттом Сорумом – барабанщиком, о котором я говорю, – поэтому я тут же позвонил ему и оставил сообщение. Потом я напился, лег на спину, свесил голову с кровати и смотрел на телефон в ожидании, когда же он зазвонит. Наконец, он зазвонил. Я тут же взял трубку.

– Алло? – сказал Майк тихим голосом, как обычно.

– Привет, это Слэш, – сказал я. – Слушай, ты же знаешь барабанщика из группы Cult? Нам нужен барабанщик, а я видел, как он играет, и я хочу узнать, сможет ли он с нами поработать.

– Ну, не знаю, – ответил Майк. – Мне нужно позвонить.

– Ага, ладно.

В начале вечера телефон зазвонил снова.

– Слэш, – говорит Майк. – Вот что я узнал. Возможно, он согласится. У тебя есть ручка? Я дам тебе его номер.

В тот день я почти не двигался – я ждал этого звонка и думал только о нем, потому что знал, что это правильное решение. Я записал номер на листочке, или на стене, или у себя на руке – точно не помню.

Я набрал номер. Мэтт взял трубку.

– Алло.

– Привет, Мэтт, это ты? Это Слэш, – сказал я. – Я из Guns N’ Roses, нам нужен барабанщик. Тебе это интересно?

Через два дня Мэтт пришел на репетицию, и за две-три песни мы с Даффом и Иззи поняли, что нашли нужного человека. Теперь у нас был музыкант со своим собственным чувством музыки и индивидуальным стилем, который при этом был с нами на одной волне. Его сила, мощные удары и настрой заполняли все пространство – отныне звучание нашей группы будет таким.

Кажется, мы с Даффом позвали Мэтта выпить и спросить, хочет ли он играть в нашей группе, – не помню, куда мы пошли, может, в «Рейнбоу». Мы сели, выпили, снюхали кокса и все такое. Он отлично вписывался. Мэтт волновался – о таком предложении мечтает каждый гастролирующий музыкант. Для настоящего рок-н-ролльщика нет более легкого карьерного пути. После того как мы повеселились все вместе, нам стало ясно, что Мэтт считает Guns лучшей группой на планете, а кроме того, группой неутомимых тусовщиков. Платили хорошо, и не было никаких правил, кроме одного: все, что нужно делать, – хорошо играть.

Правда, Мэтту предстояло очень быстро научиться многим вещам. У нас были демо-версии тридцати шести песен, которые мы планировали записывать для альбомов. Поскольку этих записей было недостаточно для начала, перед нами с Иззи и Даффом стояла задача научить его всему за относительно короткое время, и из-за этого нам пришлось по-быстрому стать профессионалами. Мы испытывали сильные угрызения совести – по крайней мере, я – за то, что отпустили Стивена. Зато, когда Мэтт втянулся, он подарил нашим репетициям второе дыхание. Мы наконец увидели свет в конце туннеля, хотя уже готовы были навсегда распрощаться с надеждой.

В этот период произошло еще несколько событий, когда Guns заявили о своем возрождении, – мы дали несколько концертов, заслуживающих внимания. Один из них прошел в тот вечер, когда мы с Даффом от лица группы получали американскую музыкальную премию за лучший рок-альбом. Я никогда не обращал внимания на премии «Грэмми», АМА и подобные. Я никогда не смотрел эти передачи по телевизору и не проявлял к ним активного интереса. Несмотря на это, мы с Даффом все равно пошли – в основном ради выпивки, – но не сообразили, что номинация на премию означает реальный шанс ее получить, а если получишь, то придется выйти на сцену и толкнуть какую-то речь присутствующим в зале и телезрителям.

Я тогда встречался с Рене, Дафф – с Пилар, а на церемонию вручения премии АМА как раз можно было привести девушек. Там подавали только вино, и мы выпили по меньшей мере по восемь больших бокалов. Сама церемония оказалась довольно скучной и напряженной. Мы сидели и разговаривали, а Guns N’ Roses вдруг назвали победителем в номинации на лучший рок-альбом за Appetite. Мы были ошеломлены. Нас осветили прожектором, и мы, шатаясь, поднялись на сцену. Как только я осознал, что мы победили, мне захотелось поблагодарить кучу разных людей, поэтому я благодарил Зутаута, Нивена, всех работников компании «Геффен», постоянно чертыхаясь из-за того, что накидался вином и по-прежнему нервничал. Я понятия не имел, как нужно себя вести на подобных церемониях. В общем, мне оставалось всего несколько имен, и тут мне выключили микрофон. Я еще что-то говорил, а потом только понял, что звука нет. Нас проводили со сцены сфотографироваться и провести пресс-конференцию. Я находился в приятном возбуждении, мне было весело, и я всем показывал средний палец.