Мик Уолл - Жизнь и смерть Джими Хендрикса [Биография самого эксцентричного рок-гитариста от легендарного Мика Уолла] [litres]

Да, именно такими историями утешает себя Джими, когда садится в самолет в Лондон в конце месяца. Он проводит три дня в отеле Londonderry на Парк-Лейн, в номере Парк Люкс, давая интервью прессе: The Times, the New Musical Express, Melody Maker, Disc and Music Echo, Record Mirror, Music Now, для немецкой газеты Bild am Sonntag. Рассказывает о том, какая жара будет на фестивале Isle of Wight. Говорит обо всем, что у него на уме.

«Если я и свободен, то только потому, что постоянно бегу», – говорит он The Times.«Завершен полный цикл, – говорит он Melody Maker. – Сейчас я вернулся к тому, с чего начал. Я отдал этой эпохе музыки все. Я все еще звучу так же, моя музыка все та же, и я не могу придумать ничего нового, что можно добавить к ней в ее нынешнем состоянии… Когда в начале этого года закончился последний американский тур, я просто хотел уехать на некоторое время и забыть обо всем. Я хотел просто записывать музыку и смотреть, смогу ли я что-нибудь написать. А потом начал думать. Думал о будущем. Думал, что эта эра музыки, начатая The Beatles, подошла к концу…»

А потом по ночам джемил со Стивеном Стиллзом и рассказывал ему, как он не может дождаться, чтобы убрать из своей жизни фестивали и все эти дурацкие концерты, которые Майк устроил в Европе, чтобы вернуться к…

«К чему именно?» – спрашивает Стивен. Джими смеется и говорит, что постарается что-нибудь придумать, прежде чем они снова встретятся.

Джими заранее позвонил кому-то, с кем познакомился на выступлении в Дюссельдорфе восемнадцать месяцев назад. Симпатичная блондинка по имени Моника. Из хорошей семьи, когда-то была чемпионкой по фигурному катанию. Не обычная поклонница, а кто-то, с кем Джими может поговорить. Они замутили, и через несколько недель, когда Джими выступал в Albert Hall в Лондоне, Моника тоже была там. Исчезает, если в поле зрения появляется Кэти. Правда, всегда доступна по звонку, когда Джими требовалось сменить обстановку.

Моника приезжает в Лондон первой, бронирует номер в гостинице Samarkand в Ноттинг-Хилле. Место, где Джими сможет спрятаться от всего на несколько часов. Цыпочка немного странная, немного сложная, но Джими это нравится. Он никогда не чувствовал себя более чужим, его жизнь никогда не была более тяжелой, чем сейчас, когда все должно быть намного лучше, чем когда-либо прежде. Моника ходит с ним в The Speak. Моника ходит с ним, куда бы он ни захотел. Никакой суеты.

На следующий день он вылетел на вертолете с аэродрома Стэплфорд в Эссексе в аэропорт Бембридж на острове Уайт. Поехал на East Afton Farm. Еще один гребаный день. Та же самая фестивальная суета, разборки, кто идет первым, последним, между ними, поломки оборудования, усилители, принимающие радиосигналы, неудачные сделки с наркотиками, та же кислота, те же трипы, все гораздо скучнее, чем раньше. Мир больше не был новым, странным и восхитительным…

Джими выходит под утро – поздно-поздно, снова поздно, – кажется, с намеренно сокращенной версией God Save The Queen . Но это не Woodstock. Джими играет национальный гимн, никакой особой реакции. Просто еще один трюк, вроде игры на гитаре зубами – во всяком случае, похоже на это.

Шоу окончено. Новые номера: похабная Dolly Dagger , посвященная Девон, эффектная Freedom , посвященная всем и каждому, и гнетущая Room Full of Mirrors . Звук разносится по ветру.

Они заканчивают хитами: Joe, Purple, Voodoo . Но добавляется еще один новый трек, что-то построенное на риффе, тянущемся до самых армейских дней Джими, когда он и Билли пытались превзойти друг друга на своих маленьких усилителях. Что-то под названием In From The Storm .

«I just came back today / I just came back from the storm…»

Группа в итоге доигрывает до конца, и Джими говорит почти полумиллиону людей: «Спасибо большое. Мира и счастья, и прочего хорошего дерьма».

Небрежная охрана впускает всех и каждого в гримерку после шоу, люди собираются вокруг него. Сгорбившись, Джими молчит. Просто о-о-очень чертовски устал. Кто-то предлагает ему косяк, открытую бутылку вина. Он улыбается, но отмахивается. Джими сейчас же должен уйти. Вертолет ждет его, чтобы доставить обратно в аэропорт Саутгемптона на ранний рейс в Стокгольм, где у него есть еще одно выступление в тот вечер. Оно проходит не очень, толпа кричит и просит хиты: «Да пошел ты! Да пошел ты! Давай играй на гитаре!»

Затем еще один концерт на следующий вечер – на этот раз на открытом воздухе – в Гетеборге. Та же история. Толпа, уставшая от нового дерьма, требовала еще больше старого. «Эта песня посвящается всем девушкам, которые трахаются», – саркастически объявляет Джими, прежде чем сдаться и сыграть Foxey Lady . А потом ухмыльнулся: «И все эти маленькие девочки там, сзади, в этих маленьких желтых, оранжевых, розовых и бирюзовых трусиках, которые они постоянно бросают на сцену. Скоро День матери. Все, кто хочет стать матерью, приходите за кулисы».