Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Но это все эмоции. Второй раз в жизни мне предстояло выйти на рынок труда в качестве тестировщика. На этот раз поиск работы у меня занял месяц. Прошло меньше года, но рынок буквально взорвался объявлениями о найме тестировщиков. В день уже появлялось по 15–20 объявлений о вакансиях, что намного приятнее, чем 5 в неделю. Плюс даже по местным понятиям я уже матёрый тестировщик: две работы в США за плечами! И английский заметно подтянулся.

И стали меня тягать по собеседованиям, как ту Савраску, – всю долину перепахал во всех направлениях. Было несколько предложений о работе. Из известных компаний помню Seiko Instruments. Но я ждал предложения от Борланда, легендарной по тем временам компании. Они просили подождать, и я согласился, потому что очень хотел работать именно там.

В этот период, когда за год буквально взорвался рынок и я уже понимал, как и что нужно подавать, чтобы оказаться востребованным, у меня в голове сложился абсолютно четкий план курсов по тестированию, до мельчайших деталей. Я знал, кого учить, чему учить, как учить, на чем учить, что писать своим студентам в резюме, как препарировать опыт их прежней жизни, чтобы вытащить из него на свет навыки, переносимые из одной профессии в другую.

В Москве мы привыкли жить в квартирах, и сама мысль о доме вызывала у меня сильное отторжение. Это значит залезать на крышу по стремянке, косить траву, выравнивать забор… Жуть брала от одной мысли. Мы прекрасно жили в Маунти-Вью в съемной квартире-кондо за $995 в месяц. Но вокруг было очень много новых эмигрантов, для которых покупка дома была чем-то таким, о чем они говорили с придыханием. По тем временам дом в Пало-Альто наши знакомые покупали за сумму в пределах от 250 до 370 тысяч.

Во время рецессии недвижимость плохо продавалась. Кроме рецессии, обвалу цен помогло землетрясение 1989 года. С конца 1992 года банковский интерес по ипотеке начал быстро снижаться. А мы потихоньку стали ощущать, что такое платить налоги. А как платить меньше? Надо иметь списания. Так, начав прилично зарабатывать, неизбежно приходишь к вопросу о списаниях налогов, а от него – к покупке недвижимости.

Хронологически это выглядело так:

– август 1992, мы сняли квартиру-кондо в Маунтин-Вью;

– октябрь 1993, в этом же доме мы купили кондо, (1200 кв. футов, 2-бедрум, 130 тысяч долларов);

– сентябрь 1995, купили дом в Лос-Альтос. Об этом будет отдельный рассказ.

Дом купить мы были просто вынуждены, поскольку доходы росли довольно быстро и кондо уже не спасало своими скромными списаниями. Требовалось нечто значительное. Вот мы и купили дом, хотя не лежала к нему душа. А потом привыкли, и уже стало естественно жить в доме. А потом такое началось с недвижимостью, что лучше я отдельно отпишусь.

Светлана начала работать в Стэнфордском госпитале в августе 1992. Её английский за год стал заметно лучше и общее самочувствие тоже, – появилась уверенность, приспособленность к местной жизни. Но контракт подходил к концу, нужно было искать новую работу.

Занял у Светланы этот процесс месяца три. Задержка происходила, на мой взгляд, из-за того, что у неё не было четкой картинки, понимания, что она может и что хочет делать. Кончилось это очень странным трудоустройством в громадной компании с жуткими интригами, подсиживаниями и прочими атрибутами корпоративного мира. Начальница, нанявшая мою жену на работу, на тот момент сама была объектом выживания более молодыми и энергичными коллегами по цеху. Это сказалось и на позиции моей супруги. Проработала она там 4 месяца, но нехороший привкус оставался еще долго.

Но нет худа без добра. Ладно, сказала она, стану тестировщиком! Это было весной 1994 года, буквально за месяц до моего сокращения в ТрайСофте.

Я начал на жене шлифовать мою методу перековки: дал ей книжки, объяснил, что именно оттуда надо выудить, пару-тройку часов сам рядом с ней посидел, показывая, как делать те или иные вещи, а дальше она сама довольно резво понеслась вперед. Но нужно было еще преодолеть академичность учебного процесса. Нужна была практика. Я договорился в ТрайСофте, что Светлана со мной недельку посидит в лаборатории. Народ малость скривился, но возражать не стал. И через неделю Светлана была готова к выходу на рынок труда в новой упаковке.

Первая работа не заставила себя долго ждать. Это был постоянно продлеваемый контракт в компании Xerox. Тестировался программный продукт, распознававший рукописный текст, что довольно интересно само по себе. Месяцев через 9–10, когда супруга сказала менеджеру, что уходит, а очень удивилась: чего тебе в хорошем месте не сидится? Но пора пришла уже двигаться вперед. А тогда мы имели на руках 27 с полтиной в час и довольно много сверхурочных. Если часовая ставка ниже определенной суммы, то сверхурочные по закону оплачиваются в полуторном размере. Чтобы этого не произошло (а про сверхурочные было известно заранее), Светлане предложили на пару центов больше этой критической ставки, чтобы сверхурочные оплачивать по обычной шкале, а не полуторной. Но, когда жена моя получила первый чек, мы минут пять не могли прийти в себя. Я как сейчас помню эту немую сцену.