Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Все остальные: невозвращенцы-туристы и бизнесмены, невесты и жены американцев. Как раз в это время запустили прямой рейс Москва – Сан-Франциско с посадками во Владивостоке и Анкоридже (Аляска). С каждого рейса масса народу начинала искать, где сдаться властям и попросить убежища. Во время ГКЧП целый борт с туристами в Сиэтле обратился за политическим убежищем. Пока из СССР нельзя было свободно выехать, убежище в США давали на раз. Но эта категория тоже была очень немногочисленной.

Так что наш круг общения состоял на 95 % из собратьев по нашей беженской волне и на 5 % – из знакомых по прошлой жизни, из волны предыдущей. Они нам действительно очень рады, но заняты, времени на нас у них особо нет.

В то время очень много обид возникало на почве того, какое количество времени и вообще внимания старожилы могут уделить новичкам. Тогда только начали выпускать из СССР в гости в США. И вот приезжают люди, которые не просто 10 лет не виделись, а не надеялись уже и свидеться. Им надо показать окрестности, развлечь. Под это берется недельный отпуск. Гости смотрят красоты, дома друзей, их машины и понимают, что надо эмигрировать. Возвращаются назад в СССР, не могут ни минуты там больше оставаться, переезжают в конце концов в США. Здесь их встречают, селят в съемную квартиру подешевле, звонят пару раз в день по телефону: «Как дела?» И ВСЕ!!!

Ибо сказано: «Не путайте туризм с эмиграцией!!!»

Переоценка будущего объема внимания со стороны старожилов имела место сплошь и рядом. Я летел в самолете с парнем, брат которого, уехав 10 лет назад, стал инвестировать в недвижимость, и у него был с десяток домов на балансе. То, что за дом нужно моргидж (ипотеку) платить, советский человек не понимал. И вот он мне говорит: «У брата 10 домов, так он же, конечно, даст нам один, чтобы мы в нем жили». Брат у него, надо сказать, был заботливый и ответственный. Я знал его по Москве, по институту связи. Он снял им квартирку и этим ограничился. Иначе и быть не могло, но в советскую ментальность это не укладывалось.

Жена подключилась, грозится сама что-то написать. Фотки мне подбирает. Хочет, чтобы история сохранилась в семейных анналах, потому что не поверит наша 4-летняя внучка Саша, когда подрастет. А ее дети? Ну, ладно. Пишу, вспоминаю…

Воспоминания не идут в какой-то последовательности. Вообще непонятно, почему всплывает именно то или это, и именно в этот момент. Пишу и думаю, сам для себя хочу понять, что я описываю-то. Эпоху? Нашу эмиграцию? Кому это все интересно из-под нафталина? Есть ли там хоть что-то полезное для сегодняшнего читателя в сугубо практическом плане? И причем тут евреи? И пустые полки? Это никогда в моей жизни не играло заметной роли, а тут почитаешь, так вроде все об этом.

Светлана смеется. Говорит: «Люди читают и думают: ни фига себе, притеснённые! Два высших образования, аспирантуры, ученые степени, публикации в «Науке и жизни», у брата докторская на выходе, дача, машина, квартира в Москве – всё им мало!» Я понимаю, что со стороны это трудно понять. Но что мне теперь делать, переубеждать их, что ли? Объяснять, как фигово быть человеком второго сорта в стране, где родился и вырос, даже с лишней сарделькой на тарелке? Или рассказывать, какой ценой достигались эти заметные со стороны и незаметные изнутри ценности тогдашнего советского общества? Общества с двойной моралью, закрытыми границами и торжествующим превосходством люмпена, топчущего «фальшивые» ценности старого мира: совесть, честь, достоинство, равенство, заповеди!..

О чем рассказ-то мой? Не суть! Буду выдавать на-гора, что придет по цепочке сознания. Заранее приношу извинения, если что не так, но я не сортирую и не просеиваю. Я просто проживаю заново всю свою жизнь. Смотрю на фотографии себя, 3-летнего мальчонки, на отца 20-летнего и на себя в том же возрасте. И говорю с отцом, как с живым, и прошу прощения за всё, за что не попросил при жизни.

Родители… Когда их нет, их уже нет! И ничего нельзя исправить. И всё, что при жизни им недодал, вдруг виснет тяжким грузом. Только когда их нет в живых и ты уже не можешь им сказать, как ты их любишь, вдруг начинаешь понимать, что не ценил, не понимал, недодавал, что по гроб жизни в неоплатном долгу перед ними…

В Сан-Франциско у городских служб была тогда такая процедура – Street Cleaning. Два раза в год, по заранее известному расписанию, городские службы проезжают с утра вдоль улиц и забирают бесплатно всё, что жители выставляют на обочину. Если в обычный день я захочу, чтобы из моего гаража вывезли старый диван, я должен за это заплатить. Можно, конечно, вечерком на углу оставить, наверняка кто-то приметит и тут же заберет. Но могут и серьезно оштрафовать тоже. Не положено так поступать. А тут выставил – и заберут бесплатно.