Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Рассылать резюме на вакансии преподавателя машинописи я стал уже в марте-апреле 1991 года. В этом был некоторый внутренний напряг, поскольку я не преподаватель всё-таки, а методист, разработчик методов быстрого обучения. Мне приходилось и раньше преподавать в своё удовольствие, но никогда я не зарабатывал этим на жизнь, хотя и имел педагогическое образование. А тут еще и страна другая, и язык, и культура. Им тоже принять меня, такого, на преподавательскую работу сложно – инородное тело. А куда отправлять резюме? Тоже хороший вопрос. Не существовало ещё не только интернета, но и вообще никакого централизованного источника информации о наличии учебных заведений, где я могу пригодиться.

Я пошел в ближайшую публичную библиотеку; благо, их много и они очень хорошие. Взял телефонные справочники нашей местности, в радиусе часа езды от Сан-Франциско, и выписал все бизнес-школы и курсы. Им, родным, и отослал своё резюме в конверте. Тогда других способов пересылки резюме не существовало. Шла середина семестра, и шансы мои были близки нулю, но, видимо, в моем резюме была какая-то экзотика. С той рассылки я получил за пару недель пяток предложений прийти на собеседование. И одно из них увенчалось успехом!

Собеседование состояло в том, что меня завели в класс, где сидели 3–4 студента-афроамериканца, и сказали: «Ну, учи!» Я с ними минут 15 активно поработал (секундомер у меня был с собой), и меня приняли в стаю. Мне предложили постоянное место на 30 тысяч в год с бенефитами (соцпакет – страховка, пенсионный план, оплаченный отпуск). Приступать в понедельник. Я даже успел к новым работодателям на барбекю сходить вместе с женой. Оказалось, что женщина-преподаватель, ранее занимавшая эту должность, купила дом в Сакраменто и уезжала из этих мест. Ей искали замену, что было непросто из-за спешки и межсезонья. Так что моё резюме пришлось просто в масть!

В пятницу перед тем самым понедельником мне позвонили и сказали: преподавательнице банк неожиданно отказал в кредите, то есть денег у неё нет, покупка дома отменяется, и она никуда не уезжает.

Зато, буквально в течение недели, возникло предложение из Корейского центра. Наверное, в карьерном смысле, мне было бы намного полезнее и приятнее работать в частном колледже, нежели в безденежном нон-профите (некоммерческой общественной организации), но, видимо, тогда я ещё не дорос до этого уровня.

Помимо всех остальных государственных и негосударственных организаций, помощь нашей волне эмиграции оказывали несколько еврейских организаций. Постараюсь передать по возможности точно переживания и реалии тех дней. Сначала о структуре.

«Джуйка» – Jewish Family & Children Services. Занимается миллионом разных дел, имеет множество программ, помогает абсолютно всем людям, независимо от национальности и вероисповедания. Какие-то программы платные, что-то финансируется государством, и что-то – благотворительными программами со стороны. У Джуйки есть детский сад, курсы английского языка, развлекательные и развивающие программы для пенсионеров. Организация исключительно полезная и всеми новичками ценимая. Может, и не всеми, но таковых я не встречал. В нашем случае, как и большинству новичков, эта организация помогала с обустройством на новом месте: дарили мебель, машины, предметы быта.

Нам назначили социального работника – молоденькую американскую девочку лет девятнадцати. Она была очень заботливой и доброй. Ее усилиями нам привезли однажды с пяток предметов мебели: комод, настенное зеркало, журнальный столик. Мебель и предметы быта частенько вывозили из квартир умерших пожилых людей. У «Джуйки» был небольшой крытый грузовичок, вроде тех, что перевозят мебель. Водитель брал с собой пару крепких парней-волонтеров. Они должны были за раз полностью освободить квартиру. Ценные вещи – картины, столовое серебро, фарфор – разбирали родственники покойного, остальное подлежало вывозу и раздаче новичкам. То, что не разобрали новички, свозилось в уже знакомый нам «Гудвилл», – сеть благотворительных магазинов, которая распродает по символической цене вещи, подаренные людьми и организациями.

Если бы не девочка-соцработник, то не видать бы нам дареной машины никогда. Дело в том, что сан-францисская «Джуйка» – одесская. В Пало-Альто (мы сейчас на ее территории живем в Силиконовой долине) – московская. То есть в одной работают и принимают решения бывшие одесситы, а в другой – бывшие москвичи. Соответственно в Сан-Франциско, да еще при тогдашнем наплыве новичков, у сотрудников организации было кому отдать эту машину и без нас.