Гунта Страутмане - XX век - прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим

Мне врезался в память один разговор с матерью в Риге, я был тогда уже подростком. В квартире на улице Сколас, 4 у нас была просторная кухня с большим столом. Это был как бы центр дома. В тот раз мы сидели за столом втроем, отец тоже. Вот он поднялся, очень медленно, по-стариковски сгорбившись, вышел из кухни. Мы с мамой оба посмотрели вслед, и мама печально сказала: «И таким он останется в твоей памяти…» – «А в твоей? Каким он останется в твоей памяти?» – спросил я. И она принялась рассказывать.

После свадьбы отец, работавший на заводе у своего родителя, сказал ему: «Я не хочу быть просто наемным рабочим. Хочу быть твоим компаньоном». «О'кей! – ответил ему отец. (Ну, «о'кей» он вряд ли сказал, наверное, что-нибудь вроде «Ладно!».) – А где же твой вклад?» У моего отца ничего не было. И зарабатывал он на фабрике моего деда столько, что отложить ничего не получалось. Тогда отец начал занимать у знакомых деньги. Налево, направо, где только мог. И с одолженными деньгами поехал на торги, где оптом сдавали протоки в дельте Волги на время нереста рыбы. То была своего рода лотерея. Рыба во время нереста шла не по всем ответвлениям и протокам, заранее нельзя было знать, где будет густо, а где пусто. Насколько я помню, отец заплатил за три протоки, и ему повезло – рыба шла по всем трем.

Мать ездила с ним вместе и теперь мне рассказывала о тех днях. Действовать надо было молниеносно, чтобы полностью использовать те несколько дней, когда рыба мечет икру. Отец не слезал со своего вороного коня. Он поспевал и тут и там, давал указания рабочим, подвозил сети, следил за тем, как разделывают рыбу, и все такое прочее. Мама рассказывала, и глаза ее блестели. «Если бы ты видел, какой он был – верхом на коне, все умеющий и знающий! Ты бы тоже порадовался от души!»

Вернувшись в Самару, отец выложил перед дедом на стол пачку денег и сделался его компаньоном. Дед вскоре заболел и умер, хотя ему было всего-то лет пятьдесят. В то время люди не жили так долго, как, например, я сейчас. Фирма перешла к отцу и называлась «Фабрика венской гнутой буковой мебели Якова Петровича Крупникова».

Позже (это было еще до Первой мировой войны) мои родители переехали в Петербург. Со временем отец сделался главным представителем нескольких крупных уральских заводов и приисков. Он покупал за границей машины и оборудование, занимался организацией продаж, выступал посредником. Со временем он приобрел акции предприятий, с которыми имел дело. В конце концов отец сделался весьма состоятельным человеком. Семья занимала квартиру в девять комнат, в одной из которых помещалась мамина библиотека. Как я слышал от старых ленинградцев, библиотека была колоссальная. Между прочим, еще в 1917 году, незадолго до Октябрьской революции отец купил дом на Кутузовской набережной, 16 [5] В то время, до 1918 года, – Французская набережная, поскольку именно на ней находилось посольство Французской республики. Кутузовской набережная стала называться лишь с 1945 года. . Здание не назовешь эксклюзивным, зато местоположение – без спору исключительное. Если бы я как прямой наследник мог получить этот дом, я бы теперь был богачом.

Мои старшие братья Григорий и Илья родились первый в 1906-м, второй в 1908 году. Оба учились в знаменитой Петербургской школе Petrischule [6] Петришуле (по-немецки официально Sankt Petri-Schule) – Школа Святого Петра – основана в Санкт-Петербурге в 1709 году и предназначалась первоначально для детей переселенцев из Германии и балтийских немцев. Довольно быстро сделалась элитарным учебным заведением. В ней, в частности, учился русский композитор Модест Мусоргский. . Семья принадлежала к зажиточному слою горожан.

Когда в 1918 году начался красный террор [7] В то время, до 1918 года, – Французская набережная, поскольку именно на ней находилось посольство Французской республики. Кутузовской набережная стала называться лишь с 1945 года. , отец понял, что в Петербурге больше оставаться нельзя, и со всей семьей и пожитками двинулся в путь. Сначала в оккупированный немцами Киев. Дорога была сопряжена с трудностями, опасностями, надо было как-то перебраться через границу «красных». Помогли местные крестьяне, уже поднаторевшие в таких делах. Отец бежал вместе с одним своим русским другом, железнодорожным генералом. Когда они оказались на другой стороне, пригодился немецкий язык моих братьев. Родители по-немецки не говорили.

Сестра матери, тетя Лида перебралась в Киев со всеми вместе; там ее ждала судьбоносная встреча – она познакомилась со своим будущим мужем, братом моего отца Осипом Крупниковым, который до войны учился в Льеже. Так как Льеж был занят немцами в самом начале войны, в 1914 году, он следующие четыре года провел в Германии в качестве гражданского пленного [8] Гражданские пленные – подданные враждебных государств, которые в годы Первой мировой войны были интернированы и размещены в специальных лагерях. и в конце войны оказался в оккупированном немцами Киеве. Так два родных брата стали мужьями двух родных сестер.