Людвиг Краммер - Бастиан Швайнштайгер. Сердце команды

Вайнцирль на пару с единомышленником Ральфом Кестлем открывает Bash Barbery, который принадлежит к числу первых мюнхенских салонов для тех, кто придает большое значение своим волосам. Лотар Маттеус, Михаэль Баллак, Клаудио Писарро, Рафинья, Бенни Лаут, а также такие личности, как Дитер Болен, регулярно наведывались или продолжают наведываться сюда. Бастиан Швайнштайгер по мере карьерного продвижения в «Баварии» делал предприимчивому парикмахеру хорошую рекламу – на его голове стилисту позволялось делать все, от «ежика» до покраски коротких волос в «арктический блонд». «С ним было хорошо экспериментировать, – говорит Вайнцирль. – Он ко всему относился легко, его не заботило, что некоторые, надрывая глотки, осуждают его прическу».

К людям, надрывающим глотки, принадлежит и Ули Хенесс. При появлении Швайнштайгера на публике с чем-то вроде ирокеза, сооруженного Вайнцирлем накануне Кубка конфедераций – 2005, босса команды чуть не хватил удар: «Ему повезло, что он сейчас в отъезде, – грозил Хенесс. – Через четыре недели волосы Швайнштайгера должны быть приведены в порядок, в противном случае у кого-то будут проблемы».

Тему с ирокезом Швайни охотно подхватывает мюнхенская бульварная пресса. «Может ли начальник запрещать своим сотрудникам делать определенную прическу?» – вопрошала газета Tz в заголовке, набранном крупным шрифтом. «Нет, – объяснял специалист в области трудового права доктор Вольфганг Вальдшутц. – В случае со Швайнштайгером у работодателя были бы законные основания вмешаться, если бы фанаты вдруг начали аннулировать свои абонементы на футбольные матчи из-за его прически». Газета Abendzeitung так же рьяно делала рекламу салону Bash. «Басти может позволить себе такое, ведь он демонстрирует выдающиеся достижения, – говорил Вайнцирль в интервью. Он был уверен, что попытка Хенесса вернуть Басти прежнюю прическу обречена на провал. – С теми немногими оставшимися волосами вряд ли что-то можно поделать. Я видел фотографии Хенесса из 70-х – он сам был тот еще позер. Стоит в шубе! У него тогда были длинные волосы и бакенбарды – весьма растрепанные. Все это выглядело экстравагантно. Так чего же Хенесс сейчас так взбеленился?»

То, как из Швайнштайгера формировался серьезный человек, умеющий отвечать за свои поступки, можно отследить и по его прическам. Вот уже несколько лет по совету Вайнцирля его стрижка по стилю напоминает нечто среднее между «джентльменом из 1920-х годов и Джеймсом Дином», по выражению самого стилиста. То, что незадолго до тридцатилетия Швайнштайгер начал седеть, удачно дополнило общую картину. «Отец Басти тоже рано поседел, – говорил Вайнцирль и отметал слухи о том, что он причастен к седине его сына. – Люди валом валят к нам, чтобы спросить, как это мы добились такого натурального цвета у Басти. А мы ровным счетом ничего и не добивались! За дело взялась природа». Так что Хенессу, в недавнем прошлом беспрекословно смирившемуся еще с одной радикальной стрижкой по технике «Видал Сассун», уже не приходилось сокрушаться.

Родившийся в 1984 году, Бастиан Швайнштайгер появился на свет как раз вовремя, чтобы впоследствии стать профессиональным футболистом. Ему удалось сделаться символом новой волны в немецком футболе, стать связующим звеном между поколением Кана, Эффенберга и Баллака и поколением, воспитанным в центрах поддержки талантливой молодежи. Если же говорить об отношениях Швайнштайгера со СМИ в его бытность игроком главной команды, то ему следовало бы родиться на одно-два десятилетия раньше. Либо на два-три года позже, то есть в эпоху, когда знаменитости сами себе приходятся средствами массовой информации благодаря социальным сетям типа «Фейсбука», «Твиттера» или «Инстаграма» и могут формировать собственный имидж, напрямую обращаясь к миллионам подписчиков посредством публикации фото, видео и позитивных сообщений.

Репутация трудяги закрепилась за Швайнштайгером во многом еще и благодаря спортивным репортерам и другим журналистам всех мастей. Не важно, идет ли речь об историях, связанных с футболом, или о новостях из личной жизни: по крайней мере, в первой части его карьеры последнее слово всегда оставалось за СМИ. Поначалу Швайнштайгер не испытывал никакого страха вторжения в личную жизнь – он делился семейными историями и находил коммерциализацию интереса к «Швайни & Польди» после Кубка конфедераций – 2005 явлением в большей степени забавным, но никак не раздражающим. Первое отрезвляющее событие произошло полгода спустя. По словам Маркуса Хервика, «тогда Басти пришлось быстро осознать, что журналисты могут не только хвалить, но и однажды взять и в одночасье загубить тебя и твою карьеру либо как минимум поставить под сомнение все, чего ты добился».