Феликс Медведев: После России

Именно там я брал интервью у знаменитого американского писателя Курта Воннегута, именно там присутствовал на дне рождения у сына белого генерала Врангеля, у которого, надо заметить, безуспешно пытался взять интервью. Я оказался первым советским человеком, с которым он вообще согласился разговаривать, потому что он не верил ни Горбачеву, ни перестройке. Сожалею, что так и не сумел окончательно переубедить его, что перестройка — единственная надежда на спасение России, хотя проговорили мы более часа и он слушал меня с энтузиазмом.

Правда, к моей радости, я узнал позднее, что он осмелился приехать на свою родину и даже встречался с журналистами. Я был тогда в отъезде. И мне очень жаль. Единственное утешение, что, как мне кажется, я немного подготовил этого непримиримого ко всему советскому человека к тому, чтобы он все-таки переосмыслил свое отношение к родине и приехал на свидание с ней.

Духовным нравственным центром большой семьи был Р. А. Небольсин, мудрый, много переживший человек. На его глазах матросами в ноябре семнадцатого года был убит его отец. И он решил уехать из революционного Петрограда. В Нью-Йорке, куда прибыл на пароходе, он довольно быстро встал на ноги, профессия специалиста по очистке вод принесла ему и возможность достойного заработка и авторитет в кругу специалистов. В первую и в последующие встречи Ростислав Аркадьевич с горечью говорил мне о том, что у него собрался большой архив и он не знает, как передать его России. А в архиве этом скрыты профессиональные тайны. Проблема очистки вод актуальна во всем мире, говорил он, но в России она особенно важна. Оказалось, что он уже обращался в наше посольство с просьбой помочь, ему обещали, но воз и ныне там.

Вскоре после моего возвращения в Москву в СССР приехали потомки декабриста Пущина. Я решил посвятить этому событию телевизионную передачу «Зеленая лампа». Мы снимали Пущиных и на Ленинградском вокзале по прибытии из Ленинграда, и на могиле Ивана Ивановича Пущина в Бронницах, и на улицах Москвы, и на Красной площади. Основной разговор состоялся у меня дома в свете юпитеров, под прицелом телеобъективов.

С тремя братьями — Михаилом, Павлом, Петром и их сестрой Анной мы говорили о личных их судьбах, о дружбе Пущина и Пушкина. Михаил читал стихи великого поэта, посвященные другу. Все было раскованно, интересно. Говорили внуки и о своем любимом дедушке, о его мытарствах, о его желании сослужить последнюю службу родине своими познаниями. Телепередача имела большой резонанс, ее показывали несколько раз по трем программам, американские Пущины стали у нас знаменитыми.

Мне позвонили из редакции газеты «Правда» и предложили написать о судьбе Р. А. Небольсина. А вскоре в «Известиях» появилась статья Г. Васильева «Эта многоликая эмиграция», где рассказывалось о мытарствах русского американца Небольсина. Казалось, после этого ему предоставят возможность приехать на родину и передать свой архив. Но не тут-то было. Время шло, а дело не двигалось. В квартире на Парк-авеню все чаще и чаще стали бывать советские журналисты, писатели, гости из Москвы. Здесь по-свойски останавливались, гостевали Д. Лихачев, В. Распутин, В. Солоухин, Е. Евтушенко, А. Собчак… Журналист Петр Хлебников побывал у Валентина Распутина в Иркутске. Заинтересованный в очистке байкальских вод, Валентин Григорьевич обещал помочь, но не смог. Тогда я решил дать телеграмму Н. И. Рыжкову. Телеграмма получилась большая, на несколько страниц, мне надо было объяснить суть вопроса, историю семьи Пущиных.

На другой день позвонил помощник Рыжкова. Не знаю, телеграмма ли все решила или какие-то другие обстоятельства, но через месяц Ленгорсовет нашел шесть тысяч долларов, чтобы оплатить приезд Ростислава Аркадьевича Небольсина и одного из его внуков, Павла Хлебникова, в Ленинград. Свой родной город Небольсин увидел спустя семьдесят два года. Выступал с лекциями, договорился о новом приезде уже на длительное время, с тем чтобы передать свой профессиональный опыт.

К сожалению, он не успел этого сделать: в ноябре 1990 года мне позвонил Петр и сообщил, что его дедушка скончался в возрасте девяноста лет.

Меня успокаивает, что я записал на магнитофонную пленку несколько бесед с Ростиславом Аркадьевичем, Подготовлены интервью и с его сыном А. Р. Небольсиным, а также с Михаилом. Петром и Павлом Хлебниковыми. Эти интервью я намеренно решил не включать в данную книгу. Мне кажется, что эпопея удивительной русской семьи достойна отдельного издания.