Денис Ахапкин - Иосиф Бродский и Анна Ахматова. В глухонемой вселенной

Бродскому удалось сквозь ярость и обиду, часто окрашивающие его первые письма из ссылки, почувствовать свою принадлежность к чему-то бо́льшему, чем он — и прежде всего к стихии русского языка, живущего не только на страницах классиков, но в повседневной речи людей, в городе и деревне, профессоров и разнорабочих. Отсюда строки «Народа»:

Об этом чувстве Бродский вспоминал в беседе с Соломоном Волковым: «Когда я там вставал с рассветом и рано утром, часов в шесть, шел за нарядом в правление, то понимал, что в этот же самый час по всей, что называется, великой земле русской происходит то же самое: народ идет на работу. И я по праву ощущал свою принадлежность к этому народу. И это было колоссальное ощущение! Если с птичьего полета на эту картину взглянуть, то дух захватывает. Хрестоматийная Россия» [270] Волков C. М. Диалоги с Иосифом Бродским. C. 85. . Из этого чувства возникают строки, звучащие патетически, но передающие ощущение взгляда с птичьего полета:

В эссе об Ахматовой Бродский пишет: «Поэт есть прирожденный демократ не только из-за шаткости его социального статуса, но в силу также того, что он служит всему народу, пользуется его языком» [271] См. приложение. С. 258. . Эту мысль Ахматова вполне могла разделить, и здесь коренится причина той высокой оценки, которую она дала «Народу». Она вспоминает об этом стихотворении снова и снова. В среду 16 сентября 1965 года Ахматова записывает: «Хоть бы Брод<���ский> приехал и опять прочел мне „Гимн народу“» [272] Ахматова А. А. Записные книжки. C. 669. .

Бродский вспоминал в интервью Наталье Рубинштейн: «Больше всего ее интересовало именно, говорит ли поэзия, русская поэзия, языком своего времени. Высшей из ее похвал была эта фраза: „Такого еще не было“» [273] Два радиоинтервью с Иосифом Бродским // Иерусалимский журнал. 2001. № 9. C. 170. . «Народ» оказался как раз стихотворением, которого еще не было — и которого самой Ахматовой написать не удалось.

Незадолго до этого при подготовке к изданию книги «Бег времени» ей пришлось делать выбор. «Сурков попросил вставить в новую книгу непременно что-нибудь из цикла „Слава миру“. — „Не о Сталине, конечно, Анна Андреевна, но чтобы не было с вашей стороны демонстративного отказа от этого цикла“. — Так! Однако и без Сталина весь цикл плох: я, когда впервые читала его, подумала, помнится, что же такое „мастерство“? Уж Ахматова ли не мастер? а вот решила написать — чтобы спасти Леву — стихи в честь Сталина, решила, постаралась — и — и — любой ремесленник исполнил бы свою задачу лучше» [274] Чуковская Л. К. Записки. Т. 3. C. 167. .

Бродскому удалось написать «патриотическое» стихотворение без всяких компромиссов, естественным образом. Оно, правда, вышло ощутимо слабее, чем его лирика этого периода: «Новые стансы к Августе» или та же «Прощальная ода», но, без сомнения, в нем звучит подлинный голос поэта.

Об этом очень точно написал Лев Лосев: «Понятие „народ“ для Бродского было не жупелом постыдной пропаганды — ее он просто пропускал мимо ушей, — народом для него были люди, с которыми он с пятнадцати лет делал простую работу на заводе, в геологических экспедициях, в кочегарках, колхозные мужики и бабы в Норенской, соседи по койкам и нарам в больницах, тюрьмах, „столыпине“. Будучи сугубым индивидуалистом, он не унижал их ни сентиментальностью, ни отношением к ним как к недифференцированной массе» [275] Лосев Л. В. Солженицын и Бродский как соседи. C. 120. .

Однако Бродский отказался от публикации стихотворения, понимая, как оно может выглядеть вне контекста всего корпуса его стихов. В литературном альманахе «День поэзии. 1967», где ему предложили опубликовать три стихотворения, «Народ» должен был идти первым. Друг Бродского Рамунас Катилюс вспоминает: «Был январь 1967 года. Зайдя днем к Иосифу и услышав об этом, мы с Элей как-то оба одновременно сообразили, что стихотворение „Народ“ в сопровождении всего двух, хотя и замечательных стихотворений в качестве первой публикации после ссылки, будет рядовым читателем воспринято как знак подчинения или даже покаяния. На первых страницах книги оно скорее просто напоминало бы, в какой стране живем, а книга говорила бы сама за себя» [276] Катилюс Р. Иосиф Бродский // Иосиф Бродский и Литва. СПб.: Изд-во журнала «Звезда». 2015. C. 78–79. .