Виктор Чувилкин - Девушки в шинелях

Нина пела и вспоминала знакомые улицы Москвы, по которым не раз бегала в кинотеатр «Салют», к Савеловскому вокзалу, ходила в школу и на работу…

И вдруг песня словно споткнулась: сухо докатилось эхо выстрела. Все замерли. У входа в землянку медленно клонился к полу разведчик-москвич.

Сердце Нины сжалось от испуга. Ведь он только что пел вместе с ними! И надо же так случиться: подошел к печке, вытащил горящую головешку, прикурил, а после приподнял край брезента, выглянул на улицу. «Зачем?! Какая роковая беспечность! Наверное, забыл, что землянка немецкая и выходом обращена в их сторону!» — И слезы заволакивают ее глаза.

— Убит! — с дрожью в голосе проговорил подскочивший к москвичу товарищ. — Это фашистский снайпер. На огонь стрелял, сволочь. Ах, Валентин! Один неосторожный шаг…

Нина с напарницей Сашей Виноградовой на окопчиков следили за передним краем гитлеровцев: комбат дал задание девушкам выследить и уничтожить немецкого снайпера.

Томительно тянутся часы. Мороз медленно пробирает до костей. Среди укреплений оккупантов никаких признаков жизни. И фашистский снайпер притих, как в воду канул.

Только на третий день, когда позиции стал окутывать вечерний туман, дежурившие в засаде Аня и Полина услышали на левом фланге одинокий выстрел. Но где притаился коварный враг, так и не могли определить.

Ни с чем вернулись с «охоты».

— Полина, ты сосенку, что с краюшку отдельно стоит, приметила? — спросила Аня.

— Да. А что?

— Завтра на нее заберусь, может, что и увижу сверху.

— Ой, а заберешься ли?

— Это для меня раз плюнуть. Я с мальчишками по деревьям лазила. А ты внизу спрячешься. В случае чего подстрахуешь.

— Ладно, договорились…

Наутро Полина замаскировалась шагах в двадцати от сосны, на которой притаилась Аня. Шло время, но напрасно вглядывалась она в каждый, хотя бы еле заметный, подозрительный бугорок. Тем временем и Аня в просветы меж ветвей разглядывала немецкую передовую.

В нейтральной полосе лежал труп лошади, припорошенный снегом. Чуть далее тянулась узкая полоска траншея. «Боевое охранение фрицев», — мелькнула догадка.

Руки державшую винтовку, онемели от холода. Она осторожно шевелит пальцами в перчатке, чтоб хоть чуточку отогреть их. А сама не отрываясь, скользят взглядом по траншее врага, которая ленточкой извивается по возвышенности. «Глубоко закопались, сволочи! Даже с дерева не все просматривается! — отмечает про себя Аня — Все учли, когда отрывали. Наверно, знающие фортификаторы поработали над этой оборонной точкой».

Прошел час, другой… Ноги свело от холода в неудобной позы. Но шевельнуться нельзя. Враг тоже не дремлет. Их наблюдателя следят за нашим передним краем. Аня стискивает зубы и терпеливо ждет.

Невыносимо томительно тянется время, но глаза снайпера зорко следят за нейтральной полосой, траншеей гитлеровцев. Самым подозрительным местом ей показалась едва заметная траншейка, что вытянулась на пять-семь шагов к трупу лошади.

Перевалило за полдень. Тишина. Снег в нейтральной полосе черпает оспинами минных воронок. Обманчивая тишина… Ане много раз приходилось бывать в таких ситуациях. Снайпер должен появиться. Фрицы хитры, думает Аня, но мы хитрее! И ее взгляд в который раз вновь устремился к убитой лошади да так и замер: на темном днище траншеи шевелилось что-то белое, ползущее. Прикрыла на миг глаза. Не мираж ли это от перенапряжения? Открыла. Ползет! «Ух, гад, как ты тихо ползешь! Лишь сверху тебя и заметить можно. Сейчас я с тобой расквитаюсь за Валентина!»

Уняв дрожь в теле. Аня прицеливается. Пенечек-мушка в прицеле чуть-чуть ходит. Притаив дыхание, она нажимает на спусковой крючок. Выстрела будто и не слышит. В голове лишь одна мысль: как бы этот коварный фашист не остался жив. Белое пятно на две траншеи недвижимо. «А вдруг не попала в него, гада? Вдруг он просто затаился?.. — волнуется Аня и прицеливается еще раз, уже спокойнее, и стреляет, — Так верное будет!» Все, фашист мертв!

Теперь надо незаметно слезть, а то можно и закоченеть на дереве на радость врагам. Аня пытается освободить ноги. Ветви сосны дрожат. На лицо и за шею падает снег. «Ой, могут насечь!» — она испуганно замирает. Проходит минута, две… Пять минут, Тихо. И только было успокоилась, как уши уловила неприятный свист мины. Сердце замерло. Руки плотнее обняли ствол сосны, щека прожалась к холодной шершавой коре. И не было сил, чтобы спрыгнуть на землю…

После второго выстрела подруги Полина забеспокоилась. «Зачем она его сделала? Ведь фрицы теперь наверняка ее засекли! — охватывает тревога за Аню. — Прыгала бы, что ли, с дерева и ползла ко мне побыстрее».