Сергей Михеенков: Маргелов

Дома, в Костюковичах снова занялся хозяйством. Дел за время отсутствия хозяина в доме накопилось много. Дети взрослели. Их надо было не только кормить, но и учить. В 1921 году второй его сын, Василий, окончил школу.

Революция революцией, но городок и после великих потрясений, чуть только они унялись, зажил спокойной патриархальной жизнью. Новая власть пыталась встряхнуть это провинциальное болото, но это было не так-то просто. Обещаниям большевиков народ вроде бы верил, но верил осторожно. К примеру, несколько раз Филиппу Ивановичу предлагали проявить сознательность и вступить в ряды ВКП(б), но старый солдат, повидавший на фронте не только большевиков, но и эсеров, анархистов и прочих, от агитаторов отмахивался проверенным универсальным средством: «Еще не созрел…» Многое в новой жизни ему нравилось, он с удовлетворением понимал, что советская власть даст дорогу его детям, не оттолкнет, не отодвинет в сторону. Особенные надежды старый солдат возлагал на второго сына, Ваську. И смышлен, и учится в школе с отличием, и статью пошел в маркеловский корень, от трудностей не увиливает, невзгоды принимает спокойно и хладнокровно перемалывает их, перед несправедливостью шапку не ломает и всегда готов ее встретить в кулаки.

Однако многое из того, чем жила молодежь, Филиппу Ивановичу было не по душе. С Крестовоздвиженской церкви сняли колокола. Сбросили и большой вечевик, и густой его бас уже не звал Костюковичи на праздники, не предупреждал о бедах. Онемела жизнь тихого городка. Но этим разор не закончился. Пришли активисты и начали ломами и кувалдами крушить стены храма. А ведь в нем Филиппа Ивановича венчали с верной его подругой и матерью его детей, а тогда простой девушкой с Муравильской улицы Агашей, за которую он не раз дрался с городскими парнями. В этой церкви крестил он всех своих детей и отпевал стариков. Закрыли церковно-приходскую школу…

В 1931 году Маркеловы вступили в колхоз «Парижская коммуна». Филипп Иванович отвел на общественный двор коня и другую животину помельче. Но, видимо, колхозная жизнь пришлась ему не по душе. Чуть позже он перешел на работу в леспромхоз, работал там на лесопильном заводе.

Жизнь вокруг все же наполнялась новыми, молодыми силами. В больших городах заработали фабрики и заводы, ожили шахты. Новая власть стала создавать МТС. На колхозные поля выехали тракторы, заработали жнейки, молотилки, лобогрейки. Девчата по вечерам пели веселые песни. Войны затихли. И слава богу, думал старый солдат. Он не хотел, чтобы его сыновья испытали и сотую долю того, что довелось испытать ему на двух войнах. Поглядывал на внука, и сердце его холодело за судьбу мальчонки. Видел не раз, что от войны больше всего страдают самые беззащитные — дети, женщины, старики.

Но вот пришла весточка от Василия. Сын писал о своей службе уклончиво, общо — мол, все хорошо, победа будет за нами. Только что отгремело на Дальнем Востоке, зато загремело на западе. И Филипп Иванович сердцем отца и старого солдата понял: Василий — там.

Лето 1941 года было жарким, каким-то торопливым: быстро поднялись травы и к середине июня выстоялись для косы. Хлеба тоже заколосились и обещали хороший урожай. Утром 22 июня на площади городка черная «тарелка» Московского радио голосом Левитана известила: «Внимание! Передаем важное правительственное сообщение…»

Так началась вторая германская.

Из сводок первых дней толком ничего понять было нельзя. Передавали: идут приграничные бои… Красная армия дает отпор… сбито столько-то самолетов… Филипп Иванович молча выслушивал очередную сводку с фронта и молча шел с площади домой. Дома заставал Агафью Степановну в темном углу возле икон. Пахло лампадным маслом. На душе было лихо. Думал о сыновьях, и больше всего о Василии. Он уже майор, командир полка. Таких погонят первым потоком… Внук играл на улице, скакал на деревянном коне, рубил деревянной шашкой врагов…

Через неделю немецкие танки вошли в столицу Белоруссии. Слухи бродили нерадостные: что западнее Минска в Налибокской пуще немцы окружили несколько наших корпусов или даже армий, что фронт рухнул, Красная армия разбита и скоро немцы будут в Могилеве. Слухи были не напрасными: под Белостоком и Минском оказались в окружении сотни тысяч наших солдат и командиров. Приграничное сражение стало трагедией для войск Западного фронта. Сталин в те дни сказал членам Политбюро: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали…» Вскоре за обвал фронта в горячке расстреляют почти все командование Западного фронта, семерых генералов, в том числе командующего генерала армии Д. Г. Павлова, начальника штаба фронта В. Е. Климовских, начальника связи А. Т. Григорьева, командующего 4-й армией А. А. Коробкова. Некоторые генералы и старшие офицеры покончат с собой.