Константино д'Орацио - Таинственный Караваджо. Тайны, спрятанные в картинах мастера

Как только в голове художника сформировался сюжет будущей картины, он пускается на поиски лиц, наиболее подходящих для того, чтобы оживить задуманную им сцену. Так, гадалка имеет экзотическую внешность, типичную для цыганок, если верить описаниям того времени. Юноша же своими чертами напоминает Вакха – возможно, натурщиком для этой картины также выступил Марио Миннити, художник сицилийского происхождения, друг Караваджо, который сыграет важную роль в его судьбе во время пребывания в Сиракузах.

Меризи нравится сочетать сквозные образы, переходящие от одного полотна к другому, и новые лица, источником для которых также является ближайшее окружение автора. В роли Мадонны ему позируют подруги-куртизанки, для изображения ангелов он выбирает своих непосредственных помощников, роль апостолов достается коллегам-художникам. Все они действуют согласно уготованной ипостаси, в соответствии с замыслом творца. В этом состоит специфика работ Караваджо: атмосфера его картин строится из молниеносных действий и взглядов, полосы света – это вспышки, которые длятся мгновения. При этом он не делает предварительных зарисовок, эскизов – во всяком случае, они не дошли до нас. Научный анализ полотен Меризи показал, что за фигурами не прослеживается никаких набросков. До сих пор остается неясным – как мог художник воспроизвести сцену, длящуюся секунды, не пользуясь при этом схемами и заготовками? Из документов мы знаем, что работа могла длиться часами, натурщики часто работали в несколько сеансов, приходили и уходили. Неужели Караваджо действительно обладал уникальной зрительной памятью?

Не так давно был проведен анализ произведений Меризи с использованием специальных световых приборов, в ходе которого выяснились интересные подробности относительно техники его работы. Под слоем краски обнаружились насечки, которые художник делал циркулем или обратной стороной кисти, готовя холст к дальнейшей обработке. Эти отметки помогают Караваджо запомнить поворот головы, черты лица, композиционное расположение фигур. Остается невыясненным критерий использования этих насечек – автор использует их не для всех фигур. Однако начиная с «Гадалки», их присутствие на холсте становится постоянным. Меризи рисует одного персонажа за другим, они часто дублируют, перекрывают друг друга в процессе построения композиции. Это объясняет, почему у обоих шулеров на одноименной картине мы наблюдаем черты одного натурщика ( см . рис. 6).

Двое молодых людей, сидящих за столом друг напротив друга, на самом деле – одно и то же лицо, однако при этом они демонстрируют разные характеры: один расслаблен и доверчив, другой же – напряжен и внимателен. Караваджо пришла в голову гениальная мысль – придать им одни и те же черты, как будто речь идет о двух ипостасях одной личности. Это не реальные люди, а аллегорические персонажи – «три фигуры, изображенные по пояс, занятые игрой в карты».

«Мы видим юношу-простака с картами в руках, – пишет Беллори, – голова его, написанная с натуры, выделяется на фоне темных одежд; напротив него вполоборота к зрителю изображен другой молодой человек, мошенник: одной рукой он опирается на игральный столик, другой же достает из-за пояса подложную карту. Сцену дополняет третий участник, который заглядывает в карты доверчивому юноше и делает тремя пальцами знаки своему сообщнику. Перекликается и цвет одежд сообщников – желтый в темную полоску, цвет плутовства. Микеланджело воспроизводит здесь цветовую манеру Джорджоне, с характерными темными тонами».

Как и в «Гадалке», одеяние персонажей несет смысловую нагрузку. Темное платье жертвы выдает в нем порядочного человека и контрастирует с шутовскими, как у Арлекина, пестрыми нарядами мошенников. Меризи обращается к традиции комедии дель арте, или комедии масок, играет с персонажами, создавая сцену в духе народных масок. Шулер-подсказчик предстает в виде типичной комической маски: его разорванные перчатки, обнажающие кончики пальцев – не признак бедности, а самое настоящее «орудие труда», позволяющее распознать отмеченные карты; его лицо – один из наиболее ярких примеров гротескных физиономий, созданных Караваджо, которая особенно нелепо смотрится на фоне ангельски-невинного выражения обманутого юноши.

Изображаемая история пока еще лишена темной и таинственной ауры, которая будет впоследствии сопровождать драматические сцены, создаваемые Меризи в соответствии со вкусами заказчиков. Художник относится к факту обмана с иронией, он не стремится обличить своих персонажей, посадить их на скамью подсудимых, не занимается морализаторством. Именно это спокойное, лениво-разочарованное видение ситуации и привлекает кардинала Франческо Мария дель Монте, который решил сделать картину частью своей коллекции, несмотря на то что автор ее в то время был еще малоизвестен и не имел титулов. «Живая игра на картине настолько увлекла кардинала дель Монте, – рассказывает Беллори, – что он не только приобрел полотно, но и отметил вниманием его автора, отведя ему почетное место в своем доме наряду со знатными вельможами». И Караваджо оправдал оказанное ему доверие.