Юлиус Вольфенгаут - Черные воды Васюгана [ЛП]

В начале XIX века Черновиц был еще маленькой неизвестной деревней. При австровенгерском правлении он стал столицей королевства Буковина и совершил стремительный экономический рывок, а когда в 1918 году Буковина вошла в состав Румынии, это был уже хорошо отстроенный, с печатью немецкой культуры, опрятный город с оживленным транспортом и торговлей.

«Кофейни были местом встреч журналистов, художников и писателей, такие как „Кайзер-кафе“ (Kaiser-Cafё) на площади Елизаветы (Elisabethplatz), где подавался настоящий Pilsner в бочках и выкладывалось 160 (!) ежедневных газет. Жители Черновица были прямо-таки фанатичными читателями периодики. Прочтение больших венских, пражских и лембергских газет помогало им преодолеть тягостное чувство изолированности, которое в этом медвежьем углу империи Габсбургов так легко могло возникнуть» [7] Цит. из книги Мартина Полака «После Галиции», Вена, 1984, с. 144. Cм. также «Черновиц на Пруте, столица Буковины» проф. Е.  Турчинского в книге «Голос. Послание Буковине», Тель-Авив, 2001, с. 1–6. .

В самом Черновице издавались «Немецкая народная газета», «Утренний листок», «Черновицкая газета», «Восточно-еврейская газета», «Дни немецкого спорта».

Румыния начала свое правление с переименования всех улиц, переулков и площадей. По большей части скромные австро-венгерские обозначения были заменены на звучные имена. Из простой Мясницкой улицы получилась «Страда Михаи Когалничену» [8] В честь румынского писателя и политика (XIX в.). , из Театрального переулка — «Страда Ион Громада», из городского Господского бульвара ( Herrengasse ) — «Страда Ианцу Флондор», из Главной улицы ( Hauptstrasse ) (там находился магазин моего отца) — «Страда Регеле Фердинанд» [9] «König-Ferdinand-Straße». , из лежащей в центре города Круглой площади ( Ringplatz ) — «Пьята Унирий» (Площадь Объединения). В резиденции епископа, импозантном кирпичном здании в мавританско-византийском стиле, расположился теперь митрополит.

Эти и другие изменения, которые пришли вместе с новым правлением, были нами, детьми, восприняты равнодушно: они либо лежали за пределами наших интересов, либо мы не понимали ясно их значения. Наша реакция на нововведения определялась более постижимыми и конкретными вещами — едой: она, как любовь солдата, проходила через желудок и была вполне позитивной. Конечно же, румынская кухня, которая переняла много тонкостей из восточного кулинарного искусства, «сломала» наше меню, довольно однообразно основанное на мясном рационе (чего дети обычно не любят), и порадовала долгожданным разнообразием. Вкусные, приготовленные из всех видов овощей, в том числе из баклажанов (в Черновице их называли «патлашелен»), новые блюда были для нас настоящим лакомством. А сладости! При мысли о «рахат ку апа» (разновидности желейных конфет) у меня и сегодня текут слюнки.

Как вскоре оказалось, кроме кулинарных новшеств, румынское правление принесло и другие: всеобщая румынизация — официальные посты в государственных учреждениях постепенно стали занимать эмигрировавшие румыны — и, как следствие, возникла повсеместная коррупция [10] Читателям, которые хотят об этих обстоятельствах получить больше представления, я бы порекомендовал комедию румынского писателя И. Л. Караджале (1852–1912) «Потерянное любовное письмо» — на мой взгляд, один из лучших образцов мировой литературы. . Наш словарь обогатился словом «бакшиш» («взятка»), которое имело такую же волшебную силу, как слова «Сезам, откройся!» из сказки: двери и ворота в учреждениях открывались, позволяя жуликам и мошенникам проскальзывать туда и без труда обходить букву закона. И честные люди, чтобы воспользоваться своими законными правами, часто были вынуждены платить эту дань. В то же время изменилось положение национальных меньшинств, которые составляли большую часть населения Черновица. Задолго до того как я столкнулся с заграничным словом «шовинизм», румынские власти открыли мне смысл этого термина в полном объеме. В магазинах были вывешены объявления: «Говорить только по-румынски».

«Когда памятник Шиллеру по инициативе новой власти пришлось убирать с его исторического места и перевозить на тележке во двор немецкого дома, за этой эвакуацией следовала толпа с непокрытыми головами» [11] Цит. проф. Турчинского из книги «Голос. Послание Буковине». Тель-Авив, 2001, с. 3. .