Вадим Мальцев: Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945

Появление катера в нужном месте и в нужное для нас время, а также поразительное сходство Захарыча с тем машинистом, который вывез нас из Феодосии на последнем паровозе из-под носа фашистов, невольно пробуждали сокровенные мысли об ангеле-спасителе. Этому можно было только удивляться и радоваться. Такое настроение у нас сохранилось на долгое время. Утвердилась прочная вера в успех и взаимную выручку.

Тем временем катер, на котором было по-домашнему уютно и ласково, во мгле и уже под проливным дождём плыл к неведомым берегам. К нашему удивлению, Захарыч выдал странную команду:

– Заглушить двигатель, всем слушать! Должен сработать слуховой компас.

И тогда все услышали обычный собачий лай, который доносился прямо по курсу движения катера. Захарыч сказал:

– Это Тамань. Приготовиться к швартовке и высадке!

Уже в полной темноте, по лужам и грязи, вдоль высокого дощатого забора, мы подошли к первому дому, попавшемуся на нашем пути, и постучались. Открыла нам средних лет казачка, которая согласилась приютить на ночь совершенно мокрых трёх сержантов. Она оказалась гостеприимной и очень заботливой хозяйкой. Быстро накрыла стол, который ломился от изобилия вкусных, добротных продуктов: была яичница, молоко, колбаса, виноград, молодое вино и прочее.

На радостях мы много съели и выпили. Подробности того застолья не сохранились в моей памяти, но разумные и очень конкретные выводы из анализа случившегося запомнились навсегда. Неразумное потребление молодого вина, к большому стыду, привело к солидному опьянению и болезненному состоянию. Кружилась голова, была нарушена координация движений, желудок не выдерживал разнообразия несовместимой пищи. После того как, уже утром, отмыл от скверны свой новый комбинезон и извинился перед хозяйкой, я дал себе зарок – знать всему меру и думать о тех последствиях, которые бывают после чего-то неразумного. Мои товарищи также привели себя в порядок и были в хорошем настроении.

Повезло нам и на этот раз – по грязной дороге, достаточно комфортно, на телеге, доехали до станицы Гастогаевской. Спасибо за это вознице и его двум лошадкам. На окраине большой станицы я встретил бывших курсантов 3-й роты нашего московского училища, которые теперь обслуживали радиостанцию РАТ. После приятной встречи и разговоров мы хорошо устроились в одной из автомашин радиостанции и без особых происшествий доехали до конечного пункта нашего отступления.

В станице Абинской несколько ночей спали в местном кинотеатре после окончания сеансов на стульях, а затем перебазировались на аэродром в станице Крымской.

Приближалась очень холодная зима и жестокие кровопролитные бои на южном фронте.

Заканчивался первый, самый тяжёлый военный 1941 год. После успехов под Москвой новый 1942 год был полон ожиданий. Ожидали многое. Но только не тяжесть поражения, больших потерь и той неразберихи, которая ослабила усилия войск по обороне страны. Для победных боёв ещё не хватало опыта, сил и средств, так необходимых для успешного противодействия сильному и беспощадному противнику. Однако опыт появлялся, появлялась та ненависть, без которой невозможна наша военная победа. Ненависть к врагу в некоторой степени компенсировала наши слабости, в том числе и недостатки вооружения.

507-й ближнебомбардировочный авиационный полк, в котором я числился радиомехаником, ещё существовал и выполнял боевые задачи. На аэродроме станицы Крымской в капонирах стояли две исправные «пешки» (самолёты Пе-2), командовал остатками полка по-прежнему сержант Лёша. Управление полком отсутствовало, но мы продолжали воевать.

Перед Новым годом получили зимнее, сравнительно новое обмундирование, а я расстался со своим демисезонным комбинезоном, наполненным беспокойными существами, бороться с которыми было довольно сложно. Забавным было то, что вместо обычных шапок-ушанок мы получили кубанки и превратились сразу в казаков. Сочетание кубанок с нашим разнотипным авиационным обмундированием было настолько необычным, что острых и злых высказываний по этому поводу хватило до полного их износа.

Новый год встречали на нарах, застланных соломой и покрытых самолётным чехлом, в маленькой мазанке, которая стояла в ряду обычных домов на прямой длинной улице, примыкающей к аэродрому.

В тот день в обязанности дневального, кроме обычных задач и сжигания тары из-под бомб в железной бочке, вменялась дополнительная задача: разливать из бочонка, с учётом потребности, добротное кубанское пиво. Всё шло нормально. Наш коллектив уже был проверен армейской службой, тяжестями отступления и тем доверием, без которого нельзя готовить сложную технику к бою.