Пол Коллинз: Даже не ошибка. Отцовское путешествие в таинственную историю аутизма

Копаясь в городских архивах, доктор обнаружил отчет бургомистра Северина, человека, первым принявшего Питера на попечение. Блюменбах узнал, что городская верхушка пришла к следующему заключению: подопечный является сыном вдовца по имени Крюгер из соседней деревушки Люхтринген. Непостижимо странный ребенок этого человека – явно не идиот, но и точно не совсем нормальный – убежал в лес в 1723 году и ушел далеко от дома. «В следующем году его нашли в совсем другом месте, – писал Блюменбах. – А отец его тем временем снова женился». Мачеха быстренько вышвырнула младшего Крюгера из дома – как сообщалось, не за то, что он что-то натворил, а наоборот – за то, что он кое-чего не делал.

Мальчик отказывался говорить.

На нашем обеденном столе раскрыта пухлая папка, полная бумаг. Мы начали примерно полчаса назад и только теперь дошли до результатов тестирования, продравшись через бесконечные «изучите этот документ», «заполните эту форму», «сохраните это руководство для дальнейших действий». Последний раз с подобным ворохом бумаг приходилось иметь дело, когда мы получали заем на покупку жилья. Однако в этот раз перед нами не банкиры. Минди – специалист по раннему вмешательству, Мэри Джо – логопед.

– Прежде всего, – Мэри Джо открывает папку, в то время как мы с Дженнифер просматриваем последний бумажный бланк, который надо подписать, – ни один пункт не дает права сделать окончательные выводы. Мы пытаемся определить паттерн, тенденции в поведении и в навыках, которые затем соединяем вместе.

Мы послушно киваем. Не будем, не будем делать окончательных выводов на основании отдельных пунктов. Подписываю бланк, обещающий быть важным.

– Вот история развития. Сразу сообщите мне, если какие-то факты окажутся неверными…

Она начинает цитировать по памяти с первой страницы, а я одновременно просматриваю текст.

– У Пола в детстве подозревали нарушение слуха. Поэтому избирательное реагирование Моргана на звуки и слова, а также ограниченное использование языка сначала связывались с этой же причиной. Родители отмечают нормальное развитие ребенка во всех отношениях, за исключением коммуникации.

– Пол, – говорит Дженнифер.

– Что?

Минди протягивает нам новую пачку бумаг. «А вот результаты тестирования», – она переворачивает страницу.

Результаты представлены отдельно по разным областям развития: когнитивное, социальное, эмоциональное, оценка сенсорной адаптации и так далее. Знаете, до того как стать родителем, вы вряд ли даже задумывались: пользуетесь ли вы словами для того, чтобы о чем-нибудь попросить? откликаетесь ли на свое имя? можете ли отличить квадрат от круга? когда кто-нибудь играет рядом с вами, присоединитесь ли вы к нему? можете ли вы завязать шнурки?.. Ох ты, Господи. Как же мы сами когда-то научились всей этой ерунде? Как мы все, живущие на Земле, это помним? Как же приматы доросли от тыкания палками в муравейники до всех этих умений?

– В настоящий момент, – говорит Минди, – Морган демонстрирует исключительные для трехлетнего ребенка когнитивные навыки. Он умеет то, чему обычно научаются дети в сорок восемь и в шестьдесят месяцев, и даже в более старшем возрасте…

Он считает. Читает. Думает. Знает.

– Однако вот за пределами области познавательного развития, в социальном плане, в области сенсорики, в восприятии коммуникации и выразительной коммуникации мы видим совсем иную картину. Общение в диаде – на уровне от девяти до двенадцати месяцев, то есть отставание на восемнадцать месяцев…

Девять месяцев? Листаю страницы: 1 процент; 1 процент; 3 процента; 1 процент. Как это понимать?

– Эти баллы являются процентилями, они позволяют срав нить его с другими трехлетними детьми, – терпеливо объясняет нам Минди. – Это не то же самое, что проценты. Процентили означают, что…

Я перестаю слушать, уставившись на цифры.

Да знаю я, что такое процентили. Знаю, что они означают.

Несколько недель результаты тестирования пролежали на обеденном столе. Я даже не заглянул в них снова. Наконец я собрал все бумаги и решил расчистить для них место в старом деревянном шкафу, в ящики которого мы всегда небрежно складировали толстые конверты с фотографиями. Перебираю наши домашние снимки: Морган, одетый в пижаму, стучит в барабаны; Морган в костюме тигра; Морган сидит в своей красной машине; вот он поливает сам себя из зеленого садового шланга; поет что-то, играя на пианино. Вкладываю снимки в зеленый прозрачный фотоальбомчик, который я обычно беру в поездки.