Ксения Загоровская: Музыка моей жизни. Воспоминания маэстро

Отец не раз перечитывал книгу Артура Куберта «Паганини», в которой рассказывалось о становлении юного гения. Будущий скрипач норовил увильнуть от занятий, но его отец не позволял ему отклониться от цели, и, в конце концов, тот полюбил музыку и дате прославился.

Мой отец твердо решил следовать этому примеру. Он свято верил, что если много работать, то успех непременно придет. Волдемар Паулс часто говорил, что упорства для достижения цели не хватает, прежде всего, родителям, а не детям. В себе он был уверен – знал, что у него-то терпения хватит.

Мне было всего три с небольшим года, когда отец купил мне скрипку и за руку повел навстречу Музыке. В Риге, на улице Элизабетес, при Рижском музыкальном институте был детский сад, тоже музыкальный. Как скрипача меня сразу забраковали – педагоги сказали, что пальцы у меня слишком короткие. А вот играть на фортепиано можно попробовать научить.

Отец начал копить деньги на инструмент. Пианино стоило 600 латов (около 1000 долларов), и, по тем временам, то была бешеная сумма. Но нам повезло – пианино удалось купить недорого. Как раз в это время из Латвии на постоянное жительство в Германию уезжали балтийские немцы, и многие распродавали имущество. У них отец и купил пианино…

Когда к нам в дом привезли это черное белозубое чудовище, я сразу понял, что пропал: теперь мне придется играть на нем постоянно, и вечерами, и по выходным. А мне, понятное дело, больше хотелось с мальчишками во дворе мячик гонять. Сидеть одному в комнате и стучать по клавишам, сверяясь с нотами, мне было скучно, и я торопился поскорее покончить с надоевшим занятием. Задумавшись, я, бывало, отступал от нот и, чтобы отец, который внимательно слушал мои упражнения, не заметил сбоя, восполнял пробелы самостоятельно. Наверно, это и был мой первый опыт как композитора.

В первый класс я пошел уже в военное время, в 1943 году. Школа, 7-я начальная, была рядом с домом, на той же улице. В свое время ее окончил и мой отец.

Ригу бомбили, в городе то тут, то там возникали пожары. Сгорели Дом Черноголовых на Ратушной площади в центре Риги, сейчас он восстановлен. Горела текстильная фабрика по соседству, в Ильгюциемсе.

Брата моего отца, Василия Паулса, призвали в Красную армию, он ушел на фронт и вскоре пропал без вести. Только через много лет, уже после окончания Второй мировой войны, мы узнали, что он погиб в боях под городом Наро-Фоминском.

Другого моего дядю призвали в немецкую армию. Типичная и очень болезненная для Латвии история, когда родные люди оказывались по разные стороны фронта.

Отца же на фронт не взяли. Ему полагалась бронь, и он продолжал работать на фабрике, но поскольку в городе становилось все опаснее, он отправил жену и нас, детей, в более безопасное место – на село, в местечко Видрижи, где жила сестра моей матери. Оказавшись деревне, я был счастлив. Кругом раздолье, поля, лес, да еще рояль остался дома, и больше не нужно просиживать за ним часами.

По выходным отец приезжал навестить нас, и всегда просил соседей, у которых было пианино, разрешить мне поиграть. Я играл, а он сидел и слушал… Потом он снова на неделю уезжал в город. Я же по своей воле за соседский рояль не просился, и мама не настаивала.

В то время я чуть не погиб. Пока взрослые занимались хозяйством, мы, дети, развлекались, как умели. Например, часто бросали в костер патроны, которые в огромных количествах валялись на окрестных лугах и в рощах. Они взрывались, а мы смотрели – такое вот развлечение. Сейчас такое даже трудно представить. Другая была реальность.

«В чудеса я никогда не верил. Мне в жизни ничего не давалось легко».

И однажды рвануло всерьез… Взрывом мне обожгло глаза, я тер их и ничего не видел, не понимал, что происходит. В каком ужасе были мама и бабушка, когда я прибежал домой, описать трудно. Врача в деревне не было. Что делать? Тут кто-то подсказал, что врач есть в воинской части, которая стояла по соседству. Меня срочно повезли туда. Военный врач оказался замечательным специалистом, который сумел спасти мне зрение. Помню, мне долго мазали лицо ужасной желтой мазью. Но со мной все обошлось благополучно. А несколько ребят от таких же шалостей погибли. Как подумаешь, от каких случайностей зависит человеческая жизнь…

Но – вот же мальчишки! – ничему меня этот случай не научил. Спустя некоторое время я, спрятавшись в сарае, стал разбирать на части патрон. Он и взорвался. Смотрю, рука вся в крови. Отец был вне себя, мне еще и ремня досталось. А от взрыва до сих пор шрам на руке остался.