Олег Кузьмин: С боксом по жизни

Доброты он был необычайной. Боксёров называл «мой маленький», относился к нам как отец. Я, например, если не поору на тренировке на лентяя – сам не свой, а он ни на кого не кричал, никогда. Залы, в которых тренировал, всегда обустраивал собственными руками: снаряды повесить, что-то отремонтировать, покрасить – всё сам. В молодости Васин работал кровельщиком, но, пожалуй, не было ни одной рабочей профессии, которой бы он ни владел. Под руководством Виктора Алексеевича я добился самой своей большой победы на взрослом ринге – занял первое место на командном Кубке Ленинграда.

Помню, совсем чуть-чуть мне оставалось служить, и я отпросился у Васина в отпуск. Мы должны были все вместе ехать на чемпионат Вооружённых сил СССР, а Виктор Алексеевич сказал: «Ладно, солдат, иди, гуляй, не буду тебя перед дембелем мучить».

Я сел на самолёт, тогда билет стоил копейки, – и домой, двадцать дней побыл в Улан-Удэ. Вернувшись, пришёл к Васину: «Прилетел, готов к дальнейшему несению службы». Он чуть в обморок не упал: «Как – прилетел?!». Он был уверен, что я в Ленинграде отпуск гуляю, он же отвечал за меня – мало ли что случится на родине: дело молодое, драки, девушки… Но не ругался, никак меня не наказал.

И при всей своей доброте он был классный тренер, подготовил более 20 мастеров спорта…

На снимках: Олег Кузьмин на чемпионате ЛенВО 1967 года: в поединке с Г. Мальковым и в перерыве боя.

К спортсменам в ленинградском СКА относились очень хорошо, часто опускали в увольнительные. В армии я даже жениться успел. Мне перед увольнением поступали предложения остаться в Училище военных сообщений на сверхсрочную службу с тем, чтобы продолжать тренироваться и выступать за армейскую команду, но меня уже ждала тренерская работа в «Трудовых резервах», хотелось больше времени проводить с семьей, и я отказался. Конечно, можно было ещё боксировать, но у меня была мечта – работать тренером. Я хотел им стать, как только начал заниматься боксом, и чем больше я боксировал, тем больше хотел тренировать.

Там же в армии накануне дембеля я вступил в партию. Вызывает меня замполит училища, в котором я служил. «Ты же по образованию педагог, на гражданке будешь работать по специальности, мальчишек тренировать». Я говорю: мол, да, планы такие. «Ты, – говорит, – парень неглупый, порядочный. Тебе в партию нужно вступить, на гражданке это тебе сложно будет сделать». Тогда же в основном рабочих принимали, интеллигенция не считалась самостоятельной силой – так, прослойка. Надо так надо, написал заявление. Особого рвения у меня не было. Год, как положено, проходил кандидатом. В 1968-м стал полноценным членом КПСС. У нас в «Трудовых резервах» была маленькая, небольшая организация, двадцать человек коммунистов всего. Меня избрали парторгом. Большой партийной работы я не вёл. Надо было ходить в райком раз в месяц на совещания, они какие-то документы давали, по очередному съезду или по пленуму. Я это на парткоме рассказывал людям. Отвращения это у меня не вызывало, какое-то время на это приходилось тратить, но в общем это было не сильно обременительно. Энтузиазма особенного в этой деятельности я не проявлял. Можно было сделать карьеру начальника, пойти в высшую партийную школу, но я к этому не стремился.

Членство в партии, а уж тем более должность парторга дисциплинировали. Я ведь по молодости, как уже говорил, парень был шустрый, всякое могло произойти. А тут ты всё-таки партиец, должен быть примером… Об этом периоде моей жизни я никогда не жалел и не жалею. Из коммунистической партии я не выходил, партбилет, в отличие от многих, никогда не сжигал, как только времена изменились. Он до сих пор дома лежит. Ничего постыдного я не делал. Более того, даже удалось помочь однажды человеку в сложной ситуации.

Один наш тренер, будучи в Западной Германии, по его словам, нашёл сто марок, оказались фальшивые. Я-то думаю, что ему их наши валютчики втюхали при обмене, но неважно, будем считать, что и вправду нашел. И пошел он покупать для своего спортсмена фармакологию, здесь её было не достать. Не шмотки, не технику, заметьте, не то, что можно было с выгодой продать – у нас же дефицит был всеобщий. Прямо в магазине его и взяли. Было заседание бюро райкома КПСС, хотели человека из партии исключать. Я выступил, сказал, что это человек хороший, порядочный. Что я ему верю, что он не врёт и действительно эти деньги нашёл, а не с собой привёз тайно.