Николай Ващилин - Империя Зря. История с биографией

После обеда наши инженеры анализировали и обсуждали результаты опытов, и новое задание нам выдавали к концу дня. В это время нам разрешалось заниматься подготовкой к учебе. Во всех возникающих при этом вопросах они нам помогали разбираться.

Благодаря этой системе мы с Вовкой стали крепкими специалистами. Свой техникум я закончил на одни пятерки и без особого труда поступил в институт авиационного приборостроения. Вова поступил в электротехнический институт. Наши матери гордились нами. Мы в их глазах были хорошими. Плохого они просто не знали. Но однажды мама насторожилась. Было это уже к концу обучения в техникуме. Впереди маячила взрослая студенческая жизнь, и я часто терял бдительность в своем поведении. Вторая половина рабочего дня проходила вольготно и мы с поводом и без повода болтались по институту и заводили разные знакомства. Народу интересного работало много. И мальчиков и девочек. Обсуждались разные вопросы: что посмотреть в кино или театре, какие выставки в музеях, где купить джинсы? В разных местах института собирались компании по интересам. Уважительной причиной для болтовни было курение. Покурить по десять раз на дню считалось святым ненаказуемым делом. Считалось, что люди нервничают, горят на работе и им нужно восстановиться, подышать свежим воздухом через сигаретку.

Я не курил. И не только потому, что занимался спортом, но еще и потому, что не любил этих сборищ в курилках. Слишком бестолковыми они были. Ни о чем. Просто убить время. Я предпочитал результативную работу и насыщенный отдых. Нашлись единомышленники: Витя, Вова Казалов и Игорь Дриль. Нас охватила одна губительная страсть: кино и музыка. Худо-бедно у каждого был свой магнитофон. У меня «Комета», у Игоря «Днепр-11». В худшем случае музыку мы писали с эфира, в основном, поймав «Голос Америки» на короткой волне длинной 49 метров. «Дыз из э войс оф Амэрика» – слышался приятный баритон Виллиса Кановера. Но на самом интересном месте органы госбезопасности включали глушилки, вместо музыки слышался треск, а магический зеленый глазок индикатора на приемнике предательски щурился. Поэтому наше сообщество искало пути записи качественной музыки с пластов. Пласты привозили моряки торгового флота или скупали у иностранцев. Но они были дикой редкостью и оседали у считанных по пальцам людей в городе. Эти люди давали пласты записывать. Разумеется, своим проверенным людям и, разумеется, за деньги. Три рубля пласт на два часа. Наша кооперация разработала хитроумный план для снижения расходов. Витька – рыжий, он самый блатной, брал у Фукса пласт и ехал домой записывать на своем магнитофоне, к нему приезжал Игорь, записывал у себя дома, от Игоря диск забирал Вова Казалов, а к Вове приезжал я, и забирал дрожащими руками заветный пласт Элвиса Пресли или Луи Примы. Пролетев на такси полгорода, я записывал дома первочка. А потом, лежа на диване, без шипа и без треска, закрыв глаза под песни Фрэнка Синатры, можно было ловить кайф, представляя себе берег Майами и знойную Креолку. Креолок легко имитировали с помощью загара наши сослуживицы или соученицы, а то и просто прохожие землячки. Завлекали мы их, конечно, заграничной музыкой. Больше было нечем. Ну, разве что своей ослепительной улыбкой. Да и выбор у них тоже был небольшой.

Петр Абрамович уже второй год терпел мои изъяны. Проявлялись они в основном в необходимости освобождать меня на спортивные сборы. С некоторых пор я стал делать успехи в борьбе самбо. Сослуживцы этим гордились, но когда я пропадал на двадцать дней для подготовки к первенству Советского Союза, то ничего, кроме изжоги у них это не вызывало.

– Кто же за тебя работать будет, Коля? – спрашивал Петр Абрамович.

Я говорил, что наверстаю потом, буду работать вечерами и всякую другую ерунду. Не отпустить он не мог, потому что большой спорт тогда был государственной политикой. А именно в большой спорт я тогда уже врывался. Мне было восемнадцать лет, когда я вошел в сборную команду СССР по молодежи. И Петр Абрамович отпускал. Приехав с соревнований, я с горящими глазами бросался на работу, но довольно быстро остывал и в курилках, узнав про новый итальянский фильм, искал способ улизнуть пораньше с работы, чтобы перед лекциями успеть забежать в кино. Способ был найден. Простой и гениальный. Обычно мы оставляли верхнюю одежду в гардеробе. Но была вешалка и в лаборатории, для тех кто не жалея себя оставался работать до позднего вечера и не хотел связываться с гардеробом. Повзрослев, я сообразил, что принеся второе старенькое пальто и повесив его в лаборатории, я создам иллюзию трудового порыва, и если меня не будет рядом, то все будут думать, что я бегаю по институту и ищу дефицитную деталь для новой схемы.