Николай Ващилин - Империя Зря. История с биографией

Где ей было знать, что наш дворовый дружок, Борька Волкович, подсмотрев, чем занимается с любовником его мать, красавица Нона, в деталях рассказывал нам технологию секса. Сэлинджера нужно было читать быстро и я, экономя время, читал ночью с фонариком. Маму заинтересовала такая моя увлеченность и, почитав книгу, она чуть не упала в обморок.

На новый год папа достал мне билет на Елку во Дворец работников искусств на Невском, 86. Я ходил туда на Елку в прошлом году и получил от Деда Мороза подарок, который съел по дороге домой в автобусе №44. На этот раз Дед Мороз устроил танцы в Греческой гостиной. Когда кларнет запел мелодию «Маленький цветок», все бросились танцевать. Даже Дед Мороз со снегурочкой. Я выцелил модную красотку и уже было решился сделать шаг ей навстречу, как из-за колонны выскочил чумазый паренек в стоптанных ботинках и она повисла у него на шее. Они пропрыгали мимо меня, изображая модный танец «трясучка», слившись в пылу своих чувств.

После зимних каникул в нашем классе появилась новенькая. Ее звали Рита. Когда директор Свирина вошла с ней, в классе повисла мертвая тишина. Было слышно, как за окном падает снег.

– Вот, ребята, познакомьтесь. Это Рита. Она приехала из Семипалатинска. Будет учиться в вашем классе. Помогите ей почувствовать себя, как дома.

Девочки замерли от зависти. Мальчики не знали, что такое бывает настоящим. Она была красива. Черные косы, голубые глаза, прямой нос, очень гордое, но доброе лицо, высокая грудь не по годам и, не в пример нашим девочкам, тонкая талия. Её красивые длинные ноги плавно переходили в округлые бедра. Эльмира Львовна перехватила мой взгляд.

– Садись сюда, Рита, – показала Эльмира Львовна свободное место за моей партой. Так была решена моя судьба. Я влюбился сразу и очень сильно. Так сильно, что перестал шутить и ерничать на уроках.

– Что-то давно мы не слышали шуток нашего Коли. Иди Коля к доске, прочитай нам Маяковского. Понравилась тебе его поэма о Ленине.

– Нет.

– Вот как? А всем нравиться.

– Я не все.

– А что тебе, конкретно, не нравиться?

– Мне не нравиться, что он застрелился из-за женщины.

– А ты бы из-за любимой женщины не застрелился?

Весь класс обернулся и посмотрел на Риту.

– Самоубийство – это смертный грех, – сказал я.

– В комсомоле этому не учат, Коля.

– А я еще не комсомолец.

– Плохо.

Зазвенел звонок и спас меня, а то бы я вылез из кожи.

На физкультуре мы занимались гимнастикой на брусьях и кольцах. Форма у девчонок – трикотажные майки и трусы-фонарики были предметом постоянных насмешек. А особенно теперь, когда у них все торчало во все стороны и провоцировало нас чего-нибудь потрогать.

Виктор Иванович сам был гимнастом и ловко показывал нам упражнения. Потом назначал помощника, который с ним подстраховывал того, кто прыгал через «козла» или висел на кольцах. Я у него был в почете, потому что по его совету уже второй год занимался баскетболом в районной спортшколе. Мы стояли с ним по разные стороны мата и ловили тех кто, перепрыгнув через «козла» с подкидного мостика, как бомба приземлялся на мат. Когда в очередном прыжке Рита зацепилась и, потеряв равновесие, летела на нас вниз головой, он ловко подскочил и, нечаянно схватив ее за грудь, удержал от падения. Длилось это долю секунды. Все пошло своим чередом и никто ничего не заметил. У меня же вылезли глаза и скрипнули зубы так, что Виктор Иванович инстинктивно отпрыгнул в сторону.

– Что ты, Коля?

Я выбежал из зала и на урок больше не вернулся. Мне казалось, что тронули мое. Тронули у всех на глазах то, что вообще трогать никто не имеет права. Кроме меня.

Риту все оберегали и старались ей помочь. Оказалось, что у нее погиб папа и они с мамой приехали в Ленинград к своим родственникам. Отец Риты был военным. Думаю, что специально из-за нее Эльвира Львовна затеяла экскурсию в Эрмитаж. Мы туда давно не ходили. В седьмом классе нужно было ходить в театр. Особенно на спектакли, которые хоть как-то касались школьной программы. Тоска зеленая. Но в Эрмитаж я пошел. Конечно из-за Риты. Мне хотелось все время быть с ней рядом. Кстати с моей парты она пересела к Маринке Ерёменко. Они с ней подружились. И потом она устала от насмешек и косых взглядов. Я иногда провожал ее до дома, иногда мы гуляли по набережным Невы с Эльмирой Львовной и ребятами из других её классов, где она вела немецкий язык.

В Эрмитаже экскурсовод «вытягивала кишки» своим нудным толкованием живописных полотен. Я не заметил, как мы очутились в зале Рубенса перед «Союзом Земли и Воды». Тетя начала заливать про аллегории, о которых я не мог слышать с первого класса. Все внимали и следили за рукой, а я не знал, куда спрятать свои глаза, чтобы не видеть обнаженных тел мужчины и женщины в присутствии Риты. Хотя один приходил сюда часто и сверлил картину глазами до дыр. А потом под одеялом представлял себя на его месте. Рита заметила мое смущение и хитро улыбнулась. Когда они пошли к Рембрандту, я ушел к импрессионистам разглядывать шарады Пикассо. Встретились мы на улице, и пошли по набережным вдоль Невы, рассуждая о живописи и нашей будущей счастливой жизни.