Михаил Вострышев - Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

Хотя Константин Константинович старательно относился ко всем занятиям, нет-нет, а взбунтуется душа, посетят мысли о никчемности затраченного труда, станет тошно от того, что не чувствует в себе мальчик любви к учебе.

«Во мне борьба, слезы, желание писать стихи, сочинять музыку, и ничего не выходит. Я другой человек здесь, я никуда негодный человек с тех пор, как уехал с Фрегата, не имею никакой цели, как ни горько» (6 ноября 1873 г.).

На семнадцатом году жизни к элементарным учебным дисциплинам, которые обычно проходят в начальных классах гимназии в двенадцать – четырнадцать лет, прибавились физика, химия, навигация, всемирная история и еще ряд предметов по выбору отца. Но и в семнадцать с половиной лет Константин Константинович равнодушен к учебным дисциплинам. Его неуравновешенная экзальтированная натура жаждет чего-то непонятного, несбыточного.

«Я так люблю Господа, так мне хотелось бы изъявить Ему свою любовь. Тут внутренний голос говорит: «Занимайся астрономией, исполняй свой долг…» Неужели в астрономии долг?» (23 марта 1876 г.).

Накануне восемнадцатилетия великого князя в Павловске собрались вызванные из Петербурга экзаменаторы, которым предстояло определить уровень знаний августейшего ученика. Ведь образование уже закончено, ибо пополнять его в высших учебных заведениях столь сиятельным особам возбранялось. Вдруг сын кухарки окажется способнее и ученее?.. Конфуз!

Экзаменаторы определили, что знания у великого князя хорошие, хотя на некоторые вопросы по естественным наукам он не смог внятно ответить. Зато прекрасно знал иностранные языки и музыку.

В Европе его сверстники королевских династий обыкновенно не останавливались на домашнем образовании. Будущий король Пруссии и германский кайзер Вильгельм II окончил университет в Бонне, будущий английский король Георг V – престижный колледж в Гринвиче. Увы, в России считалось, что русским монархам и их родственникам судьбой определено особое предназначение, а всестороннее, тем более специальное образование (финансы, дипломатия, юриспруденция и т. д.) – удел чиновников.

Была надежда, что, познакомившись уже в детские годы с шедеврами европейской живописи и архитектуры, сроднившись с классической музыкой, полюбив русскую словесность, Константин Константинович не успокоится на достигнутом и займется самообразованием.

Летом 1875 года Константин Константинович был в плавании на фрегате «Светлана», которым командовал великий князь Алексей Александрович – сын Александра II. Двадцатипятилетний кузен получил обычное для членов августейшего семейства образование, и основные обязанности командира большого военного судна исполнял старший офицер, а два великий князя главным образом представительствовали на торжественных приемах во время стоянок в крупных городах.

В день восемнадцатилетия Константина Константиновича призвали в Зимний дворец и произвели в мичманы – первый офицерский чин во флоте. Следуя планам отца, который предопределил сыну посвятить жизнь морской службе, он должен был вновь на фрегате «Светлана» отправиться в плавание. Но перед этим, по предложению Александра II, на которого произвел хорошее впечатление выражением глаз, новоиспеченный мичман провел две недели с царской семьей в Крыму, в Ливадии. Здесь молодые великие князья играют в карты, купаются, читают, катаются на лошадях, музицируют, записывают впечатления о прошедшем дне в дневники и переписывают полюбившиеся стихи в свои альбомы. Но быстро пролетели дни беспечного отдыха, пора в путь, в Смирну [3] Смирна – ныне Измир в Турции. , где великий князь должен взойти на фрегат.

«Жаль покидать Крым, но пора на службу Царскую. Дай Бог мне честно нести ее и быть примерным морским офицером, утехой родителей и надеждой родной земли» (4 сентября 1876 г.).

Сказано выспренно, но высокий штиль языка все же лучше, чем бульварный цинизм в разговоре о родине.

Дорога лежит через Стамбул. Отец в его возрасте, увидев столицу древней Византии, мечтал о ее покорении русскими. У сына мысли куда прозаичнее, чувствуется, что рассуждает не воин и не политик, а легко ранимая поэтическая натура.

«Страшно поражает первый вид улиц: узкие, неправильные, грязные, с множеством самого пестрого народа, во всех всевозможных костюмах, богатейшие мечети и фонтаны и подле самые несчастные лачуги последних бедняков… Турки сами по себе народ отличный: мирный, правдивый, честный, стоит только уметь хорошо с ними обращаться» (9 сентября 1876 г.).