Александр Щербаков - Этот славный человечек. Галина Щербакова в воспоминаниях

Не могу лукавить, что помню все Галины пристрастия (прошло столько лет!), но с уверенностью скажу, что общая картина нашей духовной жизни, о которой пойдет речь, верна. Мне очень помог в ее воссоздании семейный архив – письма, дневники, фотографии.

Недавно закончилась война, и мы дружно стояли в длиннющих очередях за билетами в кино, чтобы посмотреть еще и еще раз фильмы о битве с фашистами, о подвиге нашего народа: «Молодую гвардию», «Звезду», «Парень из нашего города», «Смелые люди». А еще довоенные фильмы: «Чапаев», «Свинарка и пастух», «Трактористы», «Семеро смелых». Нас привлекали герои этих фильмов прежде всего своей любовью к Родине, смелостью, бескомпромиссностью, верностью идеалам. Мы считали их своими духовными ориентирами.

А книги! В первом семестре нам читали краткий курс введения в советскую литературу, чтобы мы не ушли с головой в древнерусскую и «античку». Студенческий абонемент даже в малой степени не обеспечивал нашу жадную тягу к современным авторам. В глубине двора-колодца РГУ располагалась «читалка» – просторный зал с огромным овальным столом посредине. Она всегда была полна! Тишины там не соблюдали: здесь студенты не просто готовились к занятиям и экзаменам, но и глотали толстые литературно-художественные журналы: «Новый мир», «Знамя», обменивались мнениями, спорили, и довольно оживленно. На слуху – «Девятый вал» Эренбурга, «Иван Иванович» Коптяевой, «Жатва» Николаевой, «Алые погоны» Изюмского, «За правое дело» Гроссмана, «Старые знакомые» Казакевича. Нарасхват были журналы с повестями о студенческой жизни – «Здравствуй, университет» Свирского, «Студенты» Трифонова. Как понимаешь теперь, жизнь была куда сложней и трагичней, чем конфликты перечисленных книг.

Особенно были мы «заражены» поэзией. Многие в группе сами пытались писать стихи. Сколько лет пролетело, но в памяти стоит концерт мастера художественного слова Аксенова. Наш небольшой клуб был не просто полон – он трещал по швам. Впервые мы услышали стихи Сергея Есенина. Его тогда не только не изучали в школе, но не печатали, запрещали читать. Потрясли нас строки «Дай, Джим, на счастье лапу мне», «Песнь о собаке». Аплодировали бешено, уходили переполненные благодарностью к Аксенову, любовью к Есенину.

Так пролетели два студенческих года. Мы с грустью проводили Галю с новеньким с иголочки мужем в Челябинск и расстались с нею на десять лет.

А увиделись мы лишь в 1963 году. Галя нашла меня сама. Она разводится с Жорой Режабеком, несмотря на то, что у них растет маленький сын. Я поняла ее – к ней пришла взрослая, настоящая любовь. Не случайно из всего разговора я запомнила ее рассказ о Саше Щербакове: «Вот, представляешь, иду вечером с работы, а он появляется из темноты, замерзший – и букетик цветов! И такая волна нежности – передать не могу. И без него не могу!».

И снова наши пути разошлись и надолго – на сорок лет! От общих знакомых я знала кое-что: что она в Москве, радовалась ее успехам, горевала, что с детьми не все складывалось.

Но по-настоящему Галя мне открылась в своем творчестве. Публикация очерка в журнале «Огонек» (тогда его редактировал Коротич) о поездке в Израиль поразила меня своей честностью (тогда эта тема была экстремальной), глубиной и зрелостью, заставила поискать ее книги.

Позвонив ей в Москву, неожиданно услышала совсем рядом молодой, родной голос. Она, оказывается, тоже была в курсе моих проблем и потерь, рассказала коротко о своей жизни. «Ничего не умею делать, кроме писательства. Это и труд, и радость, и беда. Могу сутками работать».

Увидеться мы не можем (жаль очень!), но общение продолжилось. И прежде всего через книги.

Первое, что я открыла для себя, прочитав книгу «Яшкины дети» – ее мир, ее боль, ее чистоту и честность. Постепенно я «узнавала» о ее жизни учителя, журналиста, матери с непридуманными трудностями, конфликтами. Я «видела», как менялось ее мироощущение от известной повести, с которой я была ранее знакома по фильму «Вам и не снилось». Спадал романтический флер, росла неудовлетворенность от тотального контроля духовной жизни, глупости властей предержащих. Я поняла ее. Да, она очень изменилась (и это совершенно закономерно!). В ее книгах обнажены, я бы даже сказала «оголены» по методу изображения не только внешние стороны социального бытия, но и чистая физиология, о которой ханжески умалчивала многие годы наша литература. Но писательница Галина Щербакова осталась целомудренной и чистой, романтичной и предельно правдивой, психологически точной и социально ориентированной на торжество добра. Это мое впечатление сложилось от героев ее книг и воспоминаний юности. В дарственной надписи к книге «Женщины в игре без правил» читаю: «В память о нашей общей юности Валечке Ксен (Ксенофонтовой) – Маркуце от Галки, она же автор». Мне кажется, юность Галя сохранила до конца дней своих и в отношениях с людьми, и в своих книгах, что очень, очень важно.