Лидия Кобзарь-Шалдуга - Альбом моей памяти. Родословная семьи

– Ну что ты как ветер! А ну, потише! – когда я порывисто, задевая двери, летела в другую комнату… Ей хотелось, чтобы я была похожа на нашу учительницу Раису Егоровну, которая важно несла своё полное тело в светлом шелковом платье под летним зонтиком… Мама не раз говорила, что чужие дети – лучше её детей: «У меня и зять, и невестки лучше моих детей». Она стеснялась показывать соседкам мои книжки стихов. Маме хотелось, чтобы её дочка была как у всех людей. Её гордость тешили бы мои деловые и хозяйственные способности, что так ценились в селе: если бы я доила корову, закатывала банки с помидорами и огурцами, мазала и красила сараи и дом, расторопно управлялась по хозяйству. Но она никогда и не учила меня этому. А я предпочитала читать, мечтать, рисовать…

Однажды подошла наша очередь пасти коров с женщиной из другого конца села. Как всегда, я взяла с собой в поле интересную книгу. В какой-то момент оторвалась от книжки, а коров нигде не видно: ни с того бугра, ни с другого! Едва нашла их…

А то однажды мама поручила мне следить за молоком, чтобы не убежало, Глядя в кастрюлю, думала о своем и не устерегла, как молоко полилось на электроплитку…

В 15 лет я уехала из дома в город на учебу в девятый класс. В тоске по дому каждый день с молитвой обращалась к матери, целовала её фото. Но никогда не могла сказать об этом. Уже в последнее её лето 2001 года я чувствовала, что ей, уставшей от жизни и больной, хочется услышать от меня ласковые слова, и мне хотелось подойти, обнять её, прижаться, сказать что-то нежное. Но почему-то я не могла это сделать.

Мама умела и любила составлять красивые букеты из садовых цветов, естественно располагая их в кувшинах и вазах. У неё всегда хорошо росли цветы и комнатные, и садовые – как говорят, была лёгкая рука. Очень много росло разных цветов в огороде и палисадниках. Самые любимые цветы у мамы – пионы! Их у нас росло около тридцати кустов – тёмные, розовые, белые. На кладбище я всегда издалека узнаю могилы наших родственников по кустам пионов. Сейчас они цветут и у маминой могилы.

Отец в молодости – середина ХХ века, зимними вечерами часто уходил в колхозную контору в Рогозянке – своеобразный мужской клуб, где можно было почитать газеты, послушать радио и главное – обсудить с односельчанами последние политические и разные другие новости. А тогда крутых перемен в стране было много, как раз шли хрущевские реформы, прошел ХХ съезд с докладом о культе личности Сталина. Вечерами я всегда старалась дождаться тата. Он приносил мне из библиотеки при конторе русские и украинские сказки: «Колобок», «Котигорошко», «Рукавичка», «Ивасик-Телесик». Тогда я впервые увидела яркую цветную картинку в книжке «Иван-царевич и Жар-птица».

Однажды отец посадил меня к себе на колени возле керосиновой лампы на кухонном столе, взял газету и стал показывать буквы. Незаметно и довольно быстро я стала складывать слоги и свободно читать. Летом уже сама бегала в рогозянскую контору, где помещалась библиотека, подолгу не могла оттуда уйти, домой давали только по две книжки. Помню, что «Муху-цокотуху» я прочла по дороге, не дойдя домой, она мне совсем не понравилась: о каких-то пауках и комарах… Я тут же развернулась и пошла её поменять, но молодая библиотекарша Катерина Васильевна велела приходить через три дня.

С той поры у меня появилась страсть к книжкам, а из книг выросла мечта научиться рисовать и играть на фортепиано или скрипке. Но я никому об этом не говорила, нечего было и думать – ведь даже в райцентре Великий Бурлук не было музыкальной школы. Отец покупал мне тетради, альбомы, акварельные краски и цветные карандаши, последняя коробка – из тридцати шести! – штук долго хранилась у меня как память.

Первую книгу я купила в 6-м классе, это была повесть Ирины Вильде «Совершеннолетние дети» на русском языке, я перечитывала её все школьные годы. Она во многом повлияла на моё самосознание. Главная героиня Дарка была мне очень близка: доверчивая и тоскующая по дому, гордая и неуверенная: – Как я буду петь или танцевать у всех на виду… ведь можно сгореть от стыда!..

О, как много значила для меня эта книга и её героиня, с её первой влюблённостью, с её преданностью всему украинскому, с её внутренней независимостью и непокорностью! В своем альбомчике я нарисовала автопортрет с подписью «Дарка». А однажды и мне, как маленькой Дарке, приснился удивительный сон, который помню до сих пор. Будто кто-то в небесах подарил мне коробку волшебных радужных красок. Во сне крепко держала их в руках и предвкушала: теперь я легко могу нарисовать что угодно! Проснулась от переполнявшего восторга с сильно сжатыми кулаками. Не открывая глаз, с блаженным замиранием явно ощущала в руках эти сказочные краски: – Какое счастье!..