Гавриил Кротов - Три поколения. Художественная автобиография (первая половина ХХ века)

– Батюшка, а как они зажигали огонь?

– Возносили молитву господу богу, и он посылал им пламя небесное.

– А в учебнике третьего класса написано, что первобытные люди огонь добывали трением.

Священник с рассвирепевшим лицом подошел к Гане, взял за ухо и повел в учительскую.

– Еретик подлый, отцовская закваска антихристова, слову божьему не веришь.

Ухо горело от боли, сознание отказывалось понимать причины батюшкиного гнева и крика инспектора. Батюшка требовал исключения из школы, но Нонна Степановна уговорила священника. Отправляя Ганю в класс, она объясняла ему:

– Христианская вера – понимаешь? Значит надо верить, а огонь первобытные люди добывали трением.

После уроков Ганя зашёл в библиотеку и взял книжку. Она обещала быть интересной. Рисунков было много, и они показывали, как люди тянут по льдинам санки, как бьются они с моржами, стреляют белых медведей, корабли, затёртые льдами с обледеневшими снастями, над кораблём причудливой лентой извивается северное сияние, а вот обледеневшие трупы людей, прислонившиеся к ледяной стене. Ганя заинтересовался. Уселся на подножку вешалки, просмотрел иллюстрации, решил прочесть начало и забыл об окружающем.

Вдруг он услышал звуки рояля. Это была простая задушевная мелодия. Словно в вечерний час мерно звучит звон церковных колоколов. Но это был только фон, на котором переливалась мелодия глубокая человеческая тоска. Эти простые и чудные своей выразительностью звуки захватили Ганю. Он медленно поднялся на второй этаж и заглянул в приоткрытую дверь учительской.

Нонна Степановна играла на рояле. Она сидела спиной к двери, и Ганя решил воспользоваться этим, чтобы постоять и послушать, но она заметила мальчика, который отражался в трюмо, стоявшем напротив неё. Учительница вдруг оборвала игру и повернулась на вращающемся стуле так неожиданно, что Ганя растерялся. Нонна Степановна подозвала его к себе.

– Тебе нравится музыка?

– Да, очень. Особенно вот эта, как будто бы в субботу вечером всё тихо и звучат колокола. Тогда грустно бывает, вот так же, как вам.

– Глупенький, откуда ты взял, что мне грустно? А может, и грустно. Но это неважно. Хочешь, я сыграю тебе весёлую песенку? Ты был на водяной мельнице? Вот слушай: мельница в яркий солнечный день, брызги воды, стук жерновов…

Словно белые чайки, летали руки над клавишами рояля и выхватывали блестящие, как брызги вода, озорные, задорные звуки.

– Хорошо? А ты какую песенку больше всего любишь?

– Я люблю «Зимнюю песенку» Мендельсона.

– Мендельсона?

– Эту… Как сын идёт от матери сестру искать, которую украл злой великан.

– Изволь, сударь…

И вот последний звук, передающий тоску матери, растаял в комнате.

– Нонна Степановна, Вы гимн восходящему солнцу знаете?

– Подожди, откуда ты знаешь про Мендельсона, про «Гимн восходящему солнцу»?

Ганя рассказал о своей дружбе с Яном Веселым и паном Шило.

– О, это замечательное знакомство. Пан Шило – гений музыки. А ты хочешь научиться играть?

– Я? Конечно, но…

– Приходи ко мне сегодня в шесть часов.

Ганя прибежал домой возбуждённый и радостный. Когда он рассказал матери о предложении учительницы, мать подняла голову от стирки, утомлённо поглядела на сына, вытерла руки о передник и, прижав его, поцеловала в голову.

– Дай бог тебе счастья.

Ганя никогда не делил время на часы и минуты, но тут он с нетерпением ждал шести часов. Мать достала чистую праздничную рубашку, тщательно вымыла его, причесала волосы и долго давала наставления о том, как надо вести себя в людях.

Вот на каланче пробило пять часов, и Ганя направился к дому учительницы. Ходьба заняла слишком мало времени, а придти раньше назначенного времени Ганя не решался. Он долго бродил по переулкам, пока не пробило шесть часов, тогда смело подошёл к двери. Дверь оказалась закрытой. Он постучал. Никто не отзывался. Он постучал ещё, потом ещё сильнее. Он хотел уже залезть в палисадник и постучать в окно, но услышал шаги, дверь открыла горничная в белом переднике и кружевном чепчике.

– Ты чего ломишься? Звонить надо.

И она указала на белую фарфоровую ручку.

Вот он вошёл в прихожую. Боже, какая чудная обстановка: пол устлан громадным ковром. Овальный стол покрыт голубой скатертью, в высокой вазе – букет прекрасных цветов, над столом висит большая бронзовая лампа с хрустальными подвесками и громадным абажуром.