Гавриил Кротов - Три поколения. Художественная автобиография (первая половина ХХ века)

Священник произнёс торжественную проповедь, инспектор училища сделал наставление о поведении и прилежании, и всех отпустили домой.

Учение давалось Гане легко. Он имел уже некоторую подготовку, по характеру был усидчивым и настойчивым. Большую часть времени он проводил за чтением. С детьми не дружил, потому что социальное положение ставило его в положение мальчика, с которыми родители обычно запрещают своим детям общаться. Он относился к разряду «кухаркиных детей» или «уличных мальчишек».

Но состав класса не был однородным по социальному составу.

Здесь учился Засорин, который приезжал на занятия в шикарном экипаже с дутыми шинами. Серый в яблоках орловский рысак шёл, красиво выбрасывая ноги. На облучке сидел ямщик, одетый а-ля рюс. Горничная помогала мальчику раздеться и несла за ним в класс корзинку, где помещалась еда на большую перемену.

Учился Догаев – сын городского протоиерея. Речь его была исключительно вежливой, манеры были великолепны, но ко всем он относился свысока, а к некоторым ученикам более низкого происхождения – с явным пренебрежением. Когда Гринберг заметил ему, что тот поступил несправедливо, Догаев ответил, что высшей несправедливостью считает обучение людей иудейского происхождения в русской школе.

Учился Курочкин – сын торговца мануфактурой – мальчик, оплывший жиром, тупой до последней степени. Его не увлекало ничто, кроме еды. Ел он обстоятельно. Во время большой перемены он доставал мясо, рыбу, пироги, ел не спеша, собирая крошки, облизывая пальцы.

Но в классе были и отверженные, которых никто не брал в товарищи. С ними-то и дружил Ганя. Это были: татарин Ратиков – сын скотопромышленника, Гринберг – сын детского врача, Касаткин – горбун, застенчивый мальчик, мать его содержала ресторан, а её покровителем был крупный заводчик Сидоров. Все они сидели на последних партах.

Ганя сидел с Рафиковым, который писал изумительно красивым почерком и учил этому Ганю. Касаткин и Гринберг сидели впереди них, но все они были связаны общей отверженностью. Чаще всего они не выходили на перемены.

Их появление на перемену в зал часто кончалось неприятностями. Иногда великовозрастные ребята хватали Рафикова и Гринберга и натирали им губы свиным салом. Гане прикалывали на спину бумажку с надписью «антихрист» или резали на спине одежду.

Иногда Догаев язвительно сообщал залу:

– Господа, обратите внимание на трогательную дружбу жида, татарина, антихриста и урода. Высшее общество нашего класса.

Когда учительница, Нонна Степановна, пробовала объяснить Догаеву и его компании, что их поступок низок и подл, Догаев поднялся с парты и направился к двери:

– Я не могу нарушать законы школы, если даже в ней учат любви к татарам, жидам и христопродавцам, но и оставаться в такой школе не желаю. Постараюсь нанять учителя и учиться дома.

Догаев был возвращён в класс инспектором училища. Догаев галантно поклонился и сказал Нонне Степановне:

– Извините, Нонна Степановна, я не хотел вас обидеть.

– Вы не меня обидели, и не передо мной вам надо извиняться.

– Господин инспектор избавил меня от необходимости унижаться перед этой компанией.

На уроке закона божия Догаев обратился к священнику:

– Батюшка, равны ли перед богом иноверцы и люди, не исповедующие христианскую религию?

– Глубокомысленный вопрос, чадо. Священное писание объясняет сей вопрос так: и проклял Ной Сима и Хама, и сказал им, что они вечно будут рабами брата своего и дети их рабами детей Иофетовых. На сынах племени иудейского лежит второе проклятие бога, и нет им спасения, доколе не отрекутся они от еретической веры своей. Людям же христианского происхождения, отошедшим от учения Христа нет прощения ни на том, ни на этом свете.

– Значит, можно бить жидов и татар? – прогудел голос Курочкина.

– Понеже раб покоряется воле господина, он достоин поощрения, но раб, восставший против власти, установленной господом богом, достоин возмездия. Дети мои, враг церкви господней изощряет ум свой в науках, чтобы пошатнуть веру христианскую, но душа человека божия не пойдет по их стопам. Суровая кара да обрушится на врагов церкви христианской. Аминь!

Витиеватая речь священника не помешала усвоить её примитивный смысл. Рафиков и Гринберг были избиты. Виновные не были наказаны.

Невзлюбил священник и Ганю.

На уроке закона божия, когда батюшка рассказывал о причине распри между Каином и Авелем, Ганя спросил: