Лукреция Борджиа - Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения

Конечно, это не строгий пост и даже не столь большое ограничение, но по сравнению с десятками яств на столе наших дворцов отказ от чревоугодия хотя бы на время. Я чувствовала себя в монастыре обновленной и очень легкой.

Даже в Непи, страдая в одиночестве после убийства Альфонсо, я получала удовольствие от простой трапезы без поварских изысков, от сыра, оливок и свежего хлеба. Я никогда не была рабыней пиров и искусства поваров, хотя никогда нарочно не избегала вкусной пищи. Наверное, способность довольствоваться тем, что Господь послал тебе на обед, есть счастливая черта моей натуры.

Этим отличались все Борджиа, и мама тоже.

Из детских воспоминаний не могу пропустить сплетни о султане Джеме, который приехал в Рим, когда мне было лет девять. О, какие о нем ходили слухи!

Брат правителя Османской империи султан Джем был рослым, сильным, я бы сказала, упитанным человеком. Позже я не раз встречалась с ним, поскольку Чезаре и Хуан взяли султана Джема под свою опеку. Мои рослые братья выглядели рядом с султаном почти мальчишками, особенно стройный и гибкий Чезаре. Он был вполне обычным, но когда султан Джем только прибыл в Рим, он казался мне, маленькой, огромным и страшным.

Не только мне, по Риму ходили слухи (терпеть не могу слухи и сплетни, поскольку они обычно лгут, но иногда пользуюсь), что он ест 5–6 раз в день и всякий раз съедает по большому гусю и даже целой овце! А когда не ест, то пьет или спит. Ел, пил и спал султан Джем действительно много, но делал это скорее от безделья.

Я просила у отца позволить мне хоть в щелочку посмотреть, как султан Джем съедает за один присест большого барана, отец сердился и говорил, что мне пора бы повзрослеть.

А еще впечатление от свадьбы сына донны Адрианы Орсо Орсини и Джулии Фарнезе, на которой я была не просто зрительницей, но участницей! Хуан, я и Джоффре сначала торжественно отвели новобрачных в зал, где проходил пир, а потом мы с Джоффре должны были подать на блюде огромного золоченого павлина. Вообще-то, на пирах это обязанность младшей дочери хозяина дома. Хозяином выступал наш отец, а его младшей дочерью была я. Но, увидев огромнейшее блюдо, на котором расположился запеченный павлин (ему вернули на место все перья на крыльях и в хвосте), я поняла, что не только не смогу внести в зал этого монстра, но и поднять едва ли удастся. Пришлось звать на помощь младшего брата.

Мы с Джоффре тащили павлина, стараясь блюдо не перекосить, чтобы птица не соскользнула и не плюхнулась на пол, а потом последним усилием подняли его на руках и водрузили на стол под громкие приветственные возгласы. Мне было не до похвалы, руки и ноги дрожали, но не столько от напряжения, сколько от страха, что мы не справимся.

А Джоффре, к рукаву которого прилип листочек из обертки павлина, с изумлением заметил, что это настоящее золото! Недаром простолюдины гонялись за выбрасываемыми после застолья кубками и прочей посудой, там было чем поживиться.

Джулия Фарнезе была настоящей дикаркой, ее по-настоящему испугала телячья голова, сваренная и украшенная столь искусно, что казалась живой, и вылетевшие из пирога воробьи. Она, словно простолюдинка, предпочитала крепкое красное вино и даже гиппократ белому сладкому. Удивилась, что серебряные ложки и вилки положили каждому гостю. И не поняла, для чего нужны салфетки, если можно сполоснуть пальцы в чаше с водой. Изумлялась тому, что пирожные, конфеты и даже целые сахарные скульптуры стали выбрасывать в окна вместе с посудой, на которой их подавали. Как можно выбрасывать серебряные кубки, из которых выпили вино?

Она не понимала такой обычай.

Джулия многого не понимала, но очень быстро всему научилась.

Dicendo de cibis dicendum est de moribus (сказав о пище, скажем и о нравах – лат. ).

Меня и папу Александра часто укоряют в непотребном поведении на нашей с Джованни Сфорца свадьбе. Я не стану отрицать некоторой вольности поведения гостей, хотя от меня там ничего не зависело, но, Ваше Святейшество, разве этот пир отличался от многих других, проводимых в Риме? Только большим выбором блюд, но ведь и гости были достойны высочайшего искусства поваров.

У кардинала Борджиа всегда были отменные повара, сам он ел весьма умеренно, но любил потчевать гостей. А еще любил сахарные фигуры и скульптуры из марципана. Я помню такие на своей свадьбе – это были петухи, умело сделанные из марципана и раскрашенные, печенье из каплуна, огромный сахарный замок, где даже цветы в саду пахли розами, поскольку изготовлены из застывшего розового сиропа.