В 1940 году дела снова осложнялись: наши войска вошли в Прибалтику. Объяснили: дескать, «нас народ хочет». Понимай – от немцев спастись. Как же! Эстонцы и латыши спят и видят немцев, еще со времен Петра.
1941–1945 гг. Полевой госпиталь
1941 год. Начало
В это время я работал в Череповце. Помню, через темные сени я вхожу в большую комнату, совсем пустую. Жалкая мебель, комод с фотографиями, над ним на стене рупор.
Конец фразы диктора:
– …Молотов…
И дальше – речь: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы».
Война! Война!
Я пришел в этот дом, чтобы навести справки о своих сводных братьях. Долго собирался – и так неудачно.
Тихо в городе. Домики дремлют под липами. По деревянным тротуарам изредка простучат каблуки девчонки. Иногда из окон слышится радио – музыка.
«Была ли речь-то?» – Была.
Обманчивая тишина. Те, кто слышал Молотова, уже горько думают. Но не все еще и знают.
Мысли по инерции бегут по старым дорожкам, но натыкаются на острое. О больных. Вчера прооперировал старика с ущемленной грыжей. Нужно пойти посмотреть. Возможен перитонит.
«Хирургии теперь будет – сколько угодно!»
Пошел в больницу. За полчаса город уже изменился. Суета, тревога. Женщины спешат с кошелками. У магазинов – очереди. Мужчин не видно. Наверное, дома – последние часы. По радио все еще музыка. Но вот-вот местный диктор объявит:
Приказ: «Явиться через два часа после объявления всеобщей мобилизации по адресу…»
В вестибюле много посетителей. Обычно в воскресенье здесь довольно приятно. Выздоравливающие выходят к родственникам, радостно улыбаются, что-то говорят и тут же, на скамейках, закусывают. Сегодня только плачут.
Девушка-санитарка дает мне халат и сообщает:
– Вас вызывают в военкомат.
У военкомата, на углу Советской и Энгельса, оживленно. Толпится разный народ, мужчины военные и в гражданском. Часовой. Свежий приказ на двери. Чернеют слова: «Всеобщая мобилизация».
Майор распорядился:
– Пойдете во вторую школу на призывной пункт хирургом в комиссию. Сейчас.
2-я школа новая, четырехэтажная – украшение Череповца. Пока здесь относительно тихо. Врачи уже в сборе. Я знаю их всех: терапевт, глазник, отоларинголог, невропатолог и я – хирург. Начальник пункта, толстый подполковник, предупредил:
– Товарищи врачи, судите строго и ответственно. Я знаю ваши штучки – направлять на консультацию, обследования. Этого не нужно. Времени нет. За два дня мы должны отмобилизовать наши контингенты.
Мы рассаживаемся в двух кабинетах. С четырех часов пошли мобилизованные. Регистратура выдавала нам их карточки. Солдат вызывают из коридора по фамилиям, секретарь проверяет, когда проходил медкомиссию. Если давно – посылает к врачам, если недавно – спрашивает:
– Здоров? Служить можешь?
– Могу.
Штамп – и конец. Принят.
Вот они идут передо мной – защитники Отечества. От 20 до 35. Колхозники из пригородных деревень. Рабочие наших заводов. Мелкие служащие. Плохо одетые, но не запущенные, в чистых рубахах. В большинстве – худые. Хмурые. Слов не говорят. Собрались на тяжкую работу. Нужно.
Они раздеваются у входа в класс, в загородке из скамеек, и подходят к доктору, прикрывая ладонями стыдные места.
Голый человек совсем беззащитен.
Он даже соврать боится, если, конечно, опыта не имеет.
– Ну, так что болит?
– Да так, ничего, к погоде плечо грызет, перелом был.
Ему 35 лет, трое ребят. Руки от работы будто покрыты дубовой корой. Он робко говорит свои жалобы, чуть-чуть надеется, что доктор найдет какой-нибудь огрех в его теле и отпустит домой.
Я смотрю на его руку, проверяю силу и объем движений в суставах. Потом слушаю его грудь. Слушаю больше для порядка: он здоров.
– Все у вас хорошо. Нужно служить.
– Служить так служить…
Следующим идет молодой парень, с чубом, с улыбкой всеми зубами.
– Не, не служил. Порок сердца признавали, отсрочивали. Да я здоров, доктор, здоров! На лесопильном работаю. На фронт надо, фашистов бить.
Послушал сердце и написал: «Годен к строевой службе».
Попадаются и такие, что симулируют. Наивно, большей частью без особых надежд на успех.
Часам к семи вечера народ пошел густо. Очередь шумела в коридоре. Выпившие попадались все чаще и чаще. Совсем пьяных отсеивали в регистратуре – складывали в один класс, вповалку, чтобы проспались. Без особых придирок. Тех, кто уже прошел комиссию, собирали в другой класс, а как накопится взвод – строили на дворе и – на вокзал.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу