Геннадий Седов - Юсупов и Распутин

— Смотри, смотри! — хватает он то и дело за локоть брата.

Шумит запрудившая тротуары праздничная толпа, гремят военные оркестры, движутся нескончаемым потоком в сторону Кремля гвардейские части, казаки, представители подвластных России народов в пестрых одеяниях, чины Двора, царская охота со стремянными и ловчими в богатых ливреях. Царь — во главе процессии на красавце-коне, царица-мать и молодая царица — в запряженной четверкой золотой открытой карете.

После окончания коронации в их загородном имении Архангельское — толпы гостей, среди которых престолонаследник Румынии Фердинанд с супругой, ради которых батюшка выписал модный в Европе оркестр румынских цыган со знаменитым цимбалистом Стефанеско. Прибывают без конца, катят через ворота по центральной аллее раззолоченные кареты высаживая мужчин в военных мундирах и парадных костюмах, пышно одетых дам. Из Москвы телефонируют: через час-полтора в имение прибудет их императорское величие. Верхом, в сопровождении казачьего эскорта. Отец торопится к воротам, встречает сиятельного гостя. Государь в отличном настроении, говорит, что прокатился бы с удовольствием по лесу. Батюшке седлают коня, он едет впереди кавалькады, показывает дорогу.

В срединной зале для особых торжеств выходящей в парк накрывают столы, гремит с антресолей музыка. Вечером, после обеда, прогулок, любования с террасы зелеными лужайками, синеватой лесной дымкой на горизонте с предзакатным солнцем, публика заполняет ряды домашнего театра. Обещан «Фауст» Гуно с приглашенным хором «Ля Скала» и итальянскими оперными звездами: тенором Маццини и несравненной этуалью, меццо-сопрано госпожой Арнольдсон.

Проиграли знаменитую увертюру, пошел занавес, прошло «на бис» первое действие. За минуту до второго матушке в ложу прислали записку: госпожа Арнольдсон, исполнявшая партию Маргариты, петь отказывается — в сцене в саду декораторы поставили цветы, запаха которых она не выносит.

В считаные мгновения цветы заменяются кустами живой изгороди из сада, занавес взвивается, вышедший на авансцену студент Зибель поет глядя на зеленые ветки: «Расскажите вы ей, цветы мои!»

Поздний ужин на террасе с канделябрами на столиках. В синем небе оглушительно хлопает, рассыпается пурпурным хвостом первая ракета фейерверка.

— Бежим! — хватает он за руку Николеньку, с которым они смотрят на огненную феерию из окон свой спальни.

Наскоро одевшись, они бегут вниз по лестнице. Стоят, завороженные, у фонтана возле мраморных химер, на головы которых сыплется с небес золотой дождь.

На третий день празднеств случилось непонятное: родители с прибывшими родственниками о чем-то совещались, запершись в кабинете отца, гости спешно отъезжали, прислуга шепталась по углам о каком-то ужасном происшествии на Ходынском поле. Уже вернувшись в Петербург, из обрывков взрослых разговоров он узнал: на одной из московских окраин власти устроили в честь коронации нового монарха гулянье для простого люда с аттракционами и раздачей подарков. Место выбрали неудачно: на изрытый рвами и канавами пустырь устремились за дармовым подношением (полфунта колбасы, сайка, пряник, леденцы и орехи) сотни тысяч горожан. Давка была невероятная, люди пробовали вырваться наружу, спотыкались, падали — по их головам несся обезумевший человеческий вал.

— Бают, полторы тыщи отдали Богу душу, — качал головой лакей Иван. — Покалечено невиданно.

Он задумывался. Нестись за полуфунтом колбасы и леденцами невесть куда? Не укладывается в голове! Вспомнился отчего-то курьезный случай, свидетелем которого ненароком оказался. Матушка принимала в доме бывшего проездом в Петербурге китайского министра. Вышла к гостю в платье абрикосового цвета с собольей оторочкой и пандане с бриллиантовым колье — красивая, глаз не оторвешь! Под конец обеда двое сопровождавших министра слуг с черными лоснящимися косицами приблизились к нему, низко кланяясь, — один с серебряным тазиком, другой с павлиньими перьями и цветастым полотенцем. Министр, взяв из рук слуги перо, пощекотал им себе в горле и на глазах у изумленных сотрапезников изрыгнул съеденное в тазик. Матушка в ужасе обернулась с сидевшему рядом дипломату, долго жившему в Поднебесной.

«Княгиня, — шепнул он ей, — считайте, что вам оказана величайшая честь. Своим поступком китайский гость дал понять, что отведанные им кушанья были восхитительны и он готов еще раз у вас отобедать»…