Петр Люкимсон: Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Сирийцы в первый день войны также добились значительных успехов, и таким образом положение на всех фронтах было катастрофическим. Ветераны израильской журналистики вспоминают, как на пресс-конференции, собранной для того, чтобы сообщить о начале войны, у Моше Даяна предательски тряслись руки – точь-в-точь, как у членов ГКЧП в дни августовского путча 1990 года в СССР. Уже позже стало известно, что в первые дни войны Моше Даян и Голда Меир хотели покончить жизнь самоубийством, но перед этим отдать приказ сбросить на Каир и Дамаск атомные бомбы – и тогда бы мир неминуемо погрузился в кошмар ядерной войны…

В том, что события не приняли столь трагический и для евреев, и для арабов, да и для всего человечества оборот, есть немалая заслуга генерала запаса Ариэля Шарона.

Именно тогда, осенью 1973 года, автор этих строк, как и миллионы других живших в СССР евреев, впервые услышал имя Ариэля Шарона. В первые дни Войны Судного Дня советская пресса была переполнена сообщениями о грандиозных победах арабских армий и предсказаниями скорого уничтожения Израиля, и эти военные сводки невольно повергали нас в уныние – как ни крути, а мы чувствовали свою неразрывную связь и с древней еврейской землей, и с еврейским государством. Одновременно повсюду – в магазинах, на предприятиях, даже в школах – оживились антисемиты всех мастей, не скрывавшие своей радости по поводу того, что происходит на Ближнем Востоке и то и дело посмеивающиеся над евреями – дескать, хорошо арабы показали вам кузькину мать, скоро и мы вами займемся…

Помню, отец возвращался в те дни с работы сам не свой и после просмотра информационной программы "Время", молча выходил на балкон и выкуривал там сигарету за сигаретой. Но однажды он появился в доме с немецким транзисторным приемником, который за 200 рублей – немалые по тем временам деньги – купил у приятеля. И вечером, погасив свет, чтобы все соседи думали, что мы улеглись спать, плотно закрыв дверь спальни, мы улеглись с ним на кровать и стали ловить "Голос Америки" и "Голос Израиля", чтобы узнать правду о ходе войны. Это была наша с ним тайна – о том, что мы до глубокой ночи слушаем "вражеские голоса". И трудно описать ту радость, которую мы испытали, узнав о прорыве генерала Ариэля Шарона на другой берег Суэцкого канала. С этой минуты мы уже не сомневались в победе Израиля, и на следующий день после этого сообщения отец устроил в доме праздничный обед.

Вне сомнения, наша семья была далеко не единственной еврейской семьей в Баку, да и в тысячах других городах и городках Советского Союза, в которой с восторженным придыханием повторяли имя Ариэля Шарона. Было ощущение, что он принес победу не только Израилю, но и всему еврейскому народу. И думается, уже из этого понятно, какое место занимает фигура Ариэля Шарона в сознании евреев-выходцев из СССР, и почему они, оказавшись в Израиле, относились к нему с таким пиететом и так яростно отдавали ему свои голоса на выборах…

5 октября 1973 года Шарон, как обычно, в девять утра прибыл в "Мецудат Зеэв", чтобы из своего кабинета на двенадцатом этаже руководить ходом предвыборной кампании. Однако он не успел расположиться в кресле, как раздался звонок – на линии был начальник штаба Южного армейского округа подполковник Ури Бен-Ари.

– Арик, египтяне подтягивают свою армию к границе, – сообщил он. – Кажется, это серьезно. Ты можешь приехать?

Через два часа Шарон уже был в штабе округа в Беэр-Шеве и, щуря глаза, рассматривал сделанные самолетом-разведчиком аэрофотоснимки, напоминая в эти минуты хирурга изучающего рентгеновские снимки накануне особо сложной операции.

– Все понятно, – наконец, сказал Шарон. – Они действительно готовятся к войне – это без вариантов. Сначала подавят нашу линию обороны артогнем, а затем пойдут танки. Думаю, все начнется дня через два. Вы уже отдали приказ о приведении всех частей в боевую готовность номер один?

– В какую готовность, Арик?! – изумился Бен-Ари. – Завтра – и суббота, и Судный день. Почти все в отпусках…

– Ну так, значит, вызывайте их из отпусков, – раздраженно сказал Шарон. – Повторяю, в нашем распоряжении два-три дня, не больше.

Из штаба округа, даже не встретившись с его новым командующим Шмуэлем Гоненом, Шарон направился на базу вверенной ему в случае войны 143-й резервной бронетанковой дивизии. На всей базе в это время находилось лишь несколько офицеров, да призванные поддерживать танки в рабочем состоянии механики, но и те собирались разъезжаться по домам.