Виктор Ларионов - Ураган. Последние юнкера

Сообразив, что Наташа ускользнула и что ему ее не догнать, Карягин затрясся в бессильной ярости. Чтобы дать себе немного успокоиться, он вошел в лесные заросли и лег на траву, укрытый кустами. Лицо от удара горело.

«Вероятно, шрам виден, — думал он, ощупывая вспухший рубец. — С этаким украшением, черт возьми, и домой показаться нельзя! Но как хороша! Как хороша! И дернуло же меня с первого же знакомства восстановить ее против себя. Нет. Это необыкновенная девушка. В ней есть что-то такое, чего в женщинах я еще не встречал. Но неужели же она так-таки и потеряна для меня? — Странно. Но этот вопрос вдруг отозвался болью в его сердце. — Да что я! Влюбился, что ли? Нет, так нельзя распускаться, а то чего доброго и впрямь влюбишься».

Между тем вечерело. Солнце зашло и наступили сумерки.

— Теперь, пожалуй, можно и домой. Эти шалопаи авось не заметят. Надо только вызвать их из землянки, — рассуждал он, вставая.

— Эй, господа! — выходя на полянку, крикнул он. — Чего вы, как кроты, забились под землю. Вылезайте сюда да бутылки с собой тащите.

Из дверей, пошатываясь, появились офицеры.

— Ну брат, однако, ты долго любезничал с сестрой. Да где же она?

— Фыо, — засвистал Карягин. — Ее и след простыл.

— Что же ты не пригласил ее в землянку?

— Приглашал, да она законфузилась большого общества.

— И предпочла тет-а-тет с тобой! — засмеялся один из офицеров.

— А хотя бы и так. Ну, к черту сестру! Давайте лучше выпьем. Налейте же мне. Да не в рюмку. Лейте прямо в стакан. Сегодня я настроен напиться…

Медленно и монотонно тянулось время в лазарете. Иногда налетали немецкие аэропланы. Они сбрасывали по нескольку бомб, впрочем, не причинявших вреда, и улетали обратно. Опасаясь отъезжать далеко, Наташа ограничивалась ездой по шоссе. По-прежнему изредка приезжал Дмитрий Петрович, и тогда повторялись их прогулки вдвоем.

Наступила зима, и жизнь в лазарете стало еще тоскливее и однообразнее. Теперь уже реже приезжал генерал и реже устраивались прогулки. На фронте тоже наступило затишье. Готовились к весеннему наступлению. Приезжая в лазарет, Дмитрий Петрович не раз предсказывал окончание войны весною.

— Нет, теперь, поверьте, мы вдесятеро сильнее, чем были в начале войны, — говорил он. — Дайте только теплу наступить, и вы увидите, как двинутся вперед наши армии.

Но вместо ожидавшего наступления разыгралась революция. Вначале она почти не сказывалась в передовых частях, но чем дальше в лес, тем больше дров. Чем старательнее углубляли революцию, тем труднее было справиться с ошалевшими солдатами. Даже в лазарете был устроен комитет, и санитары буквально не давали жить ни врачам, ни сестрам.

Видя такой развал и убедившись, что в этаком хаосе работать нельзя, Наташа, простившись с Дмитрием Петровичем, уехала в Москву. Впоследствии она сама удивлялась, как ей удалось проехать, так как на железной дороге творилось что-то невообразимое. Поезда были битком набиты разнузданными солдатами. Солдаты были внутри, солдаты были на площадках, на крышах, на станциях. Словом, все и вся было заполнено солдатами.

В Москве Наташа погрузилась в водоворот революционного кавардака. Перед своим отъездом на фронт она заплатила квартирохозяйке за целый год вперед, а потому, вернувшись в Москву, прямо с вокзала отправилась в свою комнату, которую занимала вдвоем с подругой Женей Кандауровой.

— Наташа! Вот сюрприз! — воскликнула Женя при виде подруги. — Ну, удивила! Вот уж никак не ожидала! Да рассказывай же, рассказывай!

— Все, все расскажу, — улыбалась Наташа, целуя подругу. — Только дай мне сначала умыться. Ты себе представить не можешь, до чего я грязна.

— Как же ты приехала? Ведь, говорят, поезда забиты солдатами, которые прямо выглядывают частных пассажиров.

— Ах, и не спрашивай! Это был сплошной ужас, а не дорога. А что у вас тут делается? — полощась в воде, расспрашивала она.

— Право, я не сумею тебе объяснить. Делается что-то странное, и я ровно ничего не понимаю. Хочешь, пойдем сегодня к Шелугиным. У них, как и прежде, по вечерам собирается общество. Там ты послушаешь, что говорят, и может быть поймешь что-нибудь. Воображаю, как обрадуются старики. Они и то каждый раз, как я прихожу, справляются о тебе.

— Что ж, отлично. Вот только я умоюсь, переоденусь, и отправимся.

В обширной квартире присяжного поверенного Шелугина Наташа и застала светское общество.

— Боже мой! Зайчик приехал! — воскликнула Ольга Васильевна Шелугина, полная, пожилая женщина, заключая Наташу в свои объятия. — Коля! Коля! — звала она мужа. — Посмотри-ка, кто приехал!