Гала Дали - Жизнь, придуманная ею самой

Так родился второй сильнейший комплекс.

К нему тут же добавился третий – нотариус, словно невзначай, поведал об ужасах мастурбации. Но картинок не было, в чем именно ужас, непонятно, и Сальвадор… попробовал! Ничего не отвалилось и не посинело, зато было приятно.

Но осуждение отца…

Понимая, что это очень дурно, отвратительно, недостойно, кляня себя в самых резких выражениях, Сальвадор каждый раз давал слово, что это последний, и продолжал.

К моменту встречи с Галой в двадцать пять лет Сальвадор был ежедневно мастурбирующим девственником, увлеченно рисующим гениталии и кучи дерьма. Он поссорился с Лоркой из-за одного предложения стать любовниками, не знал женщин и обожал картинки с гениталиями и фантазии на эти темы.

Вот этот комплекс предстояло лечить ей.

Осознав, кто виноват во всех комплексах Сальвадора, как Гала могла относиться к его отцу?

Если с Клеманом Гренделем у них было нечто вроде пакта о ненападении – Гала не мешала свекру держать Поля в конторе на коротком поводке, а он молча терпел их вольную жизнь вне дома Гренделей, то с Дали-старшим началось противостояние с первой минуты. И это при том, что они не ссорились, не спорили и даже не встречались.

В любой собачьей или волчьей стае есть вожак и парочка подтявкивающих, тех, кто готов облаять любого, на кого вожак укажет. Они обычно подают голос из-за спин более сильных и тут же прячутся, а если чувствуют себя в безопасности, то тявкать могут громко и долго.

Вот такой «храброй» в семье Дали была сестра Сальвадора Ана Мария.

Неплохая девушка, если бы только держалась подальше от брата и не пыталась заработать на его имени.

Ана Мария на четыре года младше него, она буквально заглядывала в рот грозному отцу – Дали-старшему – и громко подавала голос, когда чувствовала, что это можно делать.

Ана Мария не была в числе облизывающих Сальвадора, напротив, пыталась воспитывать его, в том числе в той области, в которой ничего не смыслила.

Она приписывала себе честь главной Музы и вдохновительницы творчества Дали на том основании, что была единственной моделью для брата.

Интересно, кто еще мог позировать ему в Кадакесе, например, отклячив толстый зад у окна?

Сальвадор любил писать сестру со спины, но что это за спина! Галу изумляло, почему Сальвадор не нашел нужным изобразить Ану Марию хоть немного изящней. Тот отмалчивался, видно, это означало: я так вижу. Спина непременно толстая, а поза нелепая.

И все же он писал и писал ее. Толстозадой и нелепой.

Сальвадор рассказывал Гале, что еще до поступления в Академию сестра вынуждала его («ради практики») перерисовывать из цветных журналов картины старых мастеров.

Наверное, она была по-своему права, такая практика принесла свои плоды – Сальвадор Дали всегда славился потрясающей техникой и мастерством светотени.

Но наступил момент, когда просто копировать или писать похоже означало бы топтание на месте. Сальвадор перерос своих учителей, он мог и должен был писать иначе, так же мастерски, но свое!

Это сюрреалистическое «свое» было совершенно непонятно Ане Марии, ничего, кроме Кадакеса и Фигероса, не видевшей. Она не смогла дотянуться до выросшего брата и потому объявила, что все, им создаваемое, плохо.

Ана Мария делила творчество брата на две части – до встречи с сюрреалистами и после, признавая достойным внимания только ученические работы, больше похожие на плохие копии чужой мазни. При этом, когда Сальвадор уже стал знаменит благодаря тем самым осуждаемым ею сюрреалистическим картинам, сестра с удовольствием эти картины продавала за его спиной.

Позже, следом за самим Сальвадором, Ана Мария выпустила книгу о его детстве и юности. Она попыталась противопоставить его воспоминаниям свои, утверждая противоположное. Если Сальвадор твердил, что был капризным, избалованным ребенком, то Ана Мария заявляла, что ничего подобного не происходило, мол, брат был просто агнцем и всего лишь боялся кузнечиков. В Кадакесе, как и на картинах Сальвадора, саранча, а не кузнечики, но для Аны Марии это слишком заумно – понять разницу.

А что до капризов, то кто же из детей не капризничает?

И в постель писают. И Сальвадор наговаривает на себя, когда твердит, что до восьми лет писал нарочно. И истерики на улицах закатывал тоже нарочно.

Не беда, с кем не бывает?

Все плохое, по мнению Аны Марии, с Сальвадором начало происходить с тех пор, как он попал под влияние сюрреалистов и особенно после знакомства с Галой.