Борис Попов - Еще о войне. Автобиографический очерк одного из пяти миллионов

Как потом он мне рассказал, разговор тоже начался с вопроса: еврей он или нет? Но его лицо носило черты типичного русского человека из деревни под Смоленском и эти вопросы отпали. Переводчик задал ему вопрос «Знает ли он меня?» Он подтвердил, что знает по совместной учебе в институте и что фамилия моя Попов. Вызвав меня повторно, они заявили: «Твой знакомый подтвердил, что ты еврей». Я им в ответ: «Не мог он этого сказать!» После этих слов, в грубой форме мне было предложено убраться из кабинета.

Почти все евреи, знающие еврейский язык, понимают и говорят по-немецки. Очевидно, некоторые слова произносятся ими с акцентом, который и выдает их. Роль берлинских специалистов и заключалась, я думаю, в определении языковых отклонений, Я, не зная еврейского языка говорил на немецком, не опасаясь за акцент.

По результатам проверки, из 23 вызванных на комиссию, 21 человек под усиленным конвоем были вывезены за три приема из лагеря. Три недели, пока продолжалась депортация отобранных, я с тревогой ждал своей очереди. Но, слава богу, меня оставили в лагере.

Остался в лагере и еще один человек, которого я хорошо знал и дружил с ним. Это был студент 3 курса из Днепропетровска, владевший немецким языком. В его облике было что-то не русское, но и еврейского ничего не было. Мать у него была чеченка по национальности, на лице его имелись черты южанина. Судьба его не сложилась – до освобождения он не дожил.

Случилось это следующим образом: работая в команде по изготовлению художественных изделий умельцами – шкатулок, обклеенных цветной соломкой и покрытых лаком и других поделок, он нередко вступал в споры с владельцем этой мастерской, членом нацистской партии. В одном из разговоров он буквально заявил: «в Германии был один порядочный немец, да и тот сбежал в Англию» – это был Рудольф. Гесс. О цели полета Гесса мы в то время ничего не знали и считали, коль скоро улетел из Германии – значит не поладил с Гитлером.

Ю. Макаренко, такова была фамилия этого человека, сам рассказал мне об этом разговоре. После его, вместе с небольшой группой, отправили из лагеря на работы. С места работы он, с двумя коллегами, сбежал. Их поймали. Его коллег привезли в наш лагерь, а о его судьбе ничего не известно.

Только спустя более полувека из опубликованной биографии Черчиля, для меня стала известна истинная причина полета Гесса – в начале 1941 года, приняв решение о нападении на Советский Союз Гитлер решил заключить мир с Англией. Будучи уверен, что Черчиль на это не пойдет, он искал связи с оппозиционными ему высокопоставленными кругами в Лондоне, выступавшими против продолжения войны. С представителем этой «партии мира» герцогом Гамильтоном Гесс имел переписку. Прорабатывался вопрос о полете Гесса в Великобританию для встречи с ним. Предполагалось, что результатом такой встречи мог стать переворот в Великобритании и достижение мира на условиях раздела зон влияния между Германией и Англией.

Однако Гесс не знал, что его контакты с Гамильтоном с самого начала были под контролем британской разведки и лично Черчиля. Действия Гесса направлялись Гитлером. Таким образом, Гесса заманили в Англию, где и арестовали. Гитлер назвал его сумасшедшим и снял его со всех постов. Материалы допроса Гесса до сего времени засекречены. Гесс всю свою жизнь провел в тюрьме.

В русском блоке лагеря, рядом с нашим бараком, в таком же помещении, немцы организовали больницу. Называлась она «Ревир». Заболевшего могли положить в эту больницу и там, в течение некоторого времени, лечили. По оснащению ревир не был похож на больницу – это был обыкновенный барак с теми же койками с бумажными матрацами, без простыней и одеял. Перевязки ран и другие процедуры проводились в комнате с кирпичными (неоштукатуренными) стенами.

Обслуживали ревир несколько русских врачей, а также младший медицинский персонал. Что касается врачей, то это были первоклассные специалисты. С двоими из них я был в дружеских отношениях, несмотря на большую разницу между нами в возрасте. Один Афиногенов, хирург из Саратова, лет 45-и (после войны я разыскал его в Саратовской больнице, он готовился к операции по удалению опухоли на желудке), второй – Боборыкин, во время войны занимал должность заместителя командира 2-й Ударной армии по санитарной службе. Этой армией командовал известный генерал Власов.

В летний период я часто делился с ними овощами с огорода. В течение целого года был передаточным звеном между английским сержантом Лоу и Боборыкиным, исполнявшим роль руководителя больницы.