Андрей Букин - Танго нашей жизни - Пара, в которой трое

НАТАША. Нас с Андреем объединяло желание чего-то добиться. Если не сейчас, то когда? Наша спортивная жизнь заканчивалась. Мне – семнадцать, ему пошел двадцатый. Моисеева и Миненков в этом возрасте стали чемпионами мира. Но о таких высотах я и не мечтала. Может, Татьяна Анатольевна видела за нами будущее, мне же важен был сам факт, что мы тренируемся, есть шансы попасть на соревнования – уже этого достаточно. И когда осенью 1977 года в Липецке на Международном турнире профсоюзов мы заняли первое место – не знаю, как Андрей, я оказалась в шоке. В произвольном танце мы наделали кучу помарок. Я на старте опять начала трястись ни с того ни с сего – так бывало, когда я только пришла из одиночного катания. Мы с Андреем участвовали уже во многих показательных выступлениях, и мне казалось, что эта нервозность ушла. Ничуть не бывало. Возможно, сыграло свою роль то, что Татьяна Анатольевна первые два дня находилась рядом с нами, а накануне последнего уехала в Москву, где ее ждали Роднина и Зайцев. Я устала от первых соревнований и выступила далеко не в полную силу, хотя та произвольная программа одна из самых моих любимых – испанские танцы.

За полгода до Липецка, зимой, в Горьком, прошел мой первый тренировочный сбор в группе Тарасовой. Льда предоставили много, расписание составили хорошее, мне полагалось как одиночнице выступить в марте на Спартакиаде народов СССР. Поэтому я рано утром проходила с одиночниками «школу», а потом уже с Андреем отправлялась на тренировки танцоров. Днем я отрабатывала прыжки, а вечером снова танцы. Несмотря на такую нагрузку, я носилась по катку в замечательном настроении, хотя и падала все время. Заниматься танцами приходилось на коньках, которыми пользуются одиночники, а они длиннее. Перейти же на танцевальные я не могла, мне же еще предстояло прыгать. Поэтому в некоторых танцевальных элементах я наступала себе на пятку и падала головой об лед. Прошло много лет, но еще долго парочка танцевальных шагов заставляли меня побаиваться последствий. Уж очень здорово я падала – наотмашь. На Спартакиаду прямо с чемпионата мира приехала Татьяна Анатольевна, выглядела она крайне недовольной: «Продолжаешь портить тело…» Но я ходила счастливая, я всем нравилась, похудела, много тренировалась, и жизнь мне представлялась очень интересной. К тому же Марина Зеленецкая отдала мне свое ярко-синее платье, сшитое в мастерских Большого театра. Как мне казалось, я блистала. И вокруг все говорили: «Как же тебе на пользу пошло то, что ты перешла в танцы». Тут же возникала мысль: «Что же я так круто все меняю, если у меня теперь хорошо с одиночным катанием?» Конечно, я себя обманывала, сложные прыжки я из программы изъяла, следила только за чистотой проката и заняла пятое место. Вернулась в Москву, выступила еще и на Спартакиаде столицы, получила кучу комплиментов, но тут я почувствовала, что скучаю по танцам. После Спартакиады народ поехал в турне по Сибири, а я – домой. Летела я ранним-ранним утром. Люда Баконина, с ней я вместе жила, проводила меня на ночной автобус, отправляющийся в аэропорт. Почему-то остался в памяти этот полет из Ижевска в Москву. Может быть, потому, что тогда я окончательно поняла: лечу домой тренироваться в танцах, я отныне не одиночница. Моя прошлая спортивная жизнь в Ижевске закончилась.

Зимой Андрей неделю болел, меня подхватил Женя Севрюк. Мы занимались недолго, мне было с ним неудобно кататься, не складывалось. Наверное, я за месяц успела привыкнуть к Андрею.

АНДРЕЙ. С Наташей мне поначалу приходилось тяжко. Одиночники – каменные люди, у них же ноги – железобетон. Чтобы этот железобетон превратился в ноги танцора, мягкие и эластичные, должно пройти немало времени.

Когда я встал рядом с Наташей, первые ощущения оказались нерадостными. Она каталась сама по себе, ее не волновало, что рядом с ней кто-то стоит. Долго я с таким ощущением и тренировался, и выступал. Чувство партнера должно прийти само. А я в двадцать лет был не в состоянии объяснить, что такое понимание друг друга. Правило это для меня по сей день туманно, внятно его определить я и сейчас не способен. Тем не менее поначалу я больше работал языком, чем коньком. Думаю, как только ноги у Наташи стали танцевальными, то скольжение тут же сделалось мягким, а случилось это уже ближе к Олимпиаде в Сараеве, то есть в 1984 году, спустя семь лет после того, как мы встали в пару. Прежде она почти не приседала, а низкая посадка дает большую устойчивость, меняет технику шагов. Чем острее угол в коленях, тем лучше посадка (Тарасова меня здорово «посадила»), но и силы в мышцах должно быть намного больше. Парники такую нагрузку получают автоматически, все время подсаживаясь под партнершу, ведь поднимают ее ногами, руки только для поддержки. А у танцоров нужная мышца (четырехглавая – от колена и выше по бедру) напрягается оттого, что ты все время вытягиваешь ногу. По ногам видно, кто есть кто: кто одиночник, а кто танцор.