Виктор Корчной - Шахматы без пощады

В начале XXI века в зале, наконец, установили кондиционер. И после многолетнего перерыва я опять выиграл турнир. Не без везения, признаться. Турнир был совсем молодежный. Я годился в дедушки, а то и прадедушки каждому участнику. В итоге я набрал всего на очко больше пятидесяти процентов, «+2», но этого оказалось достаточно для первого места.

Запомнилась партия с Грищуком. У меня был небольшой перевес. Мой ферзь стоял на центральной линии «d». Черные вышли ферзем на эту линию, предложили размен ферзей. Неясно было, выигран ли эндшпиль, и я отступил ферзем. В обоюдном цейтноте я понял, что, уступив центральную линию противнику, выиграть не в силах. Я вернулся на линию «d», и ферзь черных тут же сбежал с этой линии. У белых стало выиграно. Через несколько ходов черные сдались. «Почему вы сбежали с линии «d»? — спросил я партнера, — почему не разменяли ферзей?» «Видите ли, это был последний ход перед контролем времени. У меня оставалось две секунды. С d7, где был мой ферзь, до вашего, на d2 — далеко. Я бы просрочил время, делая такой длинный ход», — ответил Грищук.

Запомнилась и еще одна партия из того турнира, на финише. Играю с Пеллетье; у меня лучше, и он в сильном цейтноте. А я играю не спеша. Вдруг — он задумался на несколько секунд над ходом, а я посмотрел на свои часы. У меня осталась одна секунда! Какой по счету ход — не имею понятия, но я решил во что бы то ни стало сделать следующий ход. Он сыграл, я молниеносно ответил. Успел! Оказалось, это был 40-й ход… Я выиграл партию. Интересно: сколько времени нужно пожилому человеку, чтобы избавиться от такого десятисекундного стресса? День, месяц, год? Не знаю, но больше я успехов в Биле не имел…

Как я уже говорил, обычно я отказываюсь выступать в ветеранских соревнованиях, но для командных турниров иногда делаю исключение. В феврале 2004 года меня попросили возглавить сборную Швейцарии на первенстве Европы среди ветеранов в Дрездене. В предпоследнем туре наша в общем-то слабенькая команда встречалась с московской Академией шахмат. Я играл на первой доске против Васюкова черными. Надо сказать, что Васюков не выиграл у меня ни одной партии, а я выиграл у него несколько, в том числе и черными. Здесь он меня совершенно переиграл и на 40-м ходу мог получить решающее преимущество. Мы играли с электронными часами; Васюков позже объяснил, что не мог разобрать их показания, испугался просрочить время и сделал какой-то посторонний ход. Через несколько ходов я перехватил инициативу, выиграл совершенно безнадежную позицию, и в итоге команда Швейцарии разделила первое место с немцами.

Судя по реакции делового мира на шахматы, они занимают теперь в Швейцарии солидное место. Время от времени они, также как и в Германии, используются в рекламных целях. Так, в год 2000 возникла идея пропагандировать молочные продукты при помощи шахмат. Конкретно: Милка, умная корова Милка играет в шахматы и выигрывает. У кого? У гроссмейстера, конечно. Пригласили меня. Съемки проводились в Лондоне. Говорят, я неплохо сыграл свою роль. Проиграв Милке, я расстроился, сбил шахматы и убежал. Почти как в жизни…

Когда четверть века назад я бежал из империи зла, я слабо представлял себе свое будущее. Я надеялся на лучшее, но возраст был серьезным отрицательным фактором — чем моложе человек, тем легче ему привыкать к новым, несравнимым с прошлыми, условиям жизни. И вот, по прошествии десятков лет, приближаясь к круглой дате своей жизни, я подводил итог. Я живу в Швейцарии, у меня швейцарский паспорт, жилище, жена, работа, братья по оружию, друзья, почитатели. Я выступаю за клуб Цюриха; меня узнают люди на улицах, полиция в аэропортах, контролеры в поездах. Я не говорю, правда, на швейцарском диалекте, общаюсь на hoch Deutsch. Но его знает любой, живущий в немецкой части Швейцарии — у каждого кантона свой диалект, а немецкий язык объединяет всех. Признаться, мой немецкий хуже, чем английский, но я продолжаю повышать свой уровень. Я принял с удовольствием швейцарский образ жизни, швейцарский менталитет. Есть, однако, одно исключение. Швейцарский нейтралитет — это серьезно. Его влияние ощущается во многих сферах человеческой деятельности. Но я родился и получил воспитание в стране, где нейтралитет не признавался никогда; причем, в отличие от десятков миллионов, запуганных властями, я всегда имел свое мнение и всегда был готов его высказать. И в новой жизни, в новых условиях я остался тем же.