Н. Любимова-Коганская - Бог любит меня. Воспоминания

Летом приехала на каникулы моя подруга, Полина Климова, она уже окончила первый курс Ростовского университета. Пришла ко мне.

– Наточка, знаешь, какого красивого молодого человека я видела вчера в городе? Попросила девочек познакомить меня с ним. Нет, сказали они. Он влюблён в одну девушку, и она в него тоже. «Что за девушка?» – спросила я. «Зовут её Натой, работает в тресте „Донбассантрацит“ техником-строителем». Я догадалась, о ком идёт речь. Какая ты счастливая! Такой прекрасный молодой человек любит тебя.

– Я его тоже люблю.

Эту мою подругу детства на протяжении моей жизни привлекали юноши и мужчины, оказывающие мне внимание. После окончания техникума один мальчик, сын профессора РИНО, Тигрий Фигурин писал мне длинные, по десять-пятнадцать страниц, письма. В отношении меня он в письмах высказывался так: «Все мои вожделения были о тебе». Ничего между нами, никаких чувств не было. Почему он стал мне писать, и так много, я не знала. Полина тогда ещё не училась. Сразу по окончании мною техникума часто приходила ко мне. И я ей читала письма Тигрия. Она стала настойчиво просить у меня его адрес. Я не давала, но она так настаивала и в конце концов уговорила, пообещав не подвести меня. Она написала ему, поехала в Луганск, познакомилась с ним. Между ними возникли какие-то любовные отношения, чем это окончилось – я не знаю. Теперь, спустя почти год, она захотела познакомиться с Марком… Кроме Марка, мне никто не был нужен. Ну а если… Я вспылила – никому не буду навязываться…

Прекрасно и быстро летело время. Мы были неразлучны. Любовь всё росла. Куда это приведёт, мы не думали… После ухода из парка Марк провожал меня к моему дому и целовал при расставании…

Однажды утром отец мне сказал:

– Вчера ещё немного – и я застрелил бы твоего ухажёра.

Я промолчала. В ближайшее воскресенье мы вечером встретились с Марком на Интернациональной. Идём по улице Орджоникидзе, которая ведёт прямо в парк, навстречу нам идут мои мама и папа. Они были на футболе. Когда мы поравнялись, никто из нас ничего не сказал, но отец увидел моего «ухажёра» днём и признал в нём сына главного бухгалтера банка – Марк часто приходил к своему отцу. На другой день папа говорит мне:

– Когда Марк появляется у нас в банке, все девочки со счетов смотрят на него…

Что там получилось, я не знаю, но папа сказал прийти завтра в банк.

– Я хочу тебе заказать туфельки, все женщины банка уже себе заказали.

Папа и раньше мне заказывал туфли приходящему в банк сапожнику. Я, ничего не подозревая, оделась красиво, но не броско, и пошла в банк. Я и не знала, что отец Марка тоже работает там. Папа позвал мастера-обувщика. Я села на стул, под ноги мне поставили подставку, и мастер стал снимать с моих ног мерку. Тут вошёл ещё один сотрудник банка, он так был похож на Марка, что я сразу догадалась – это его отец. Папа сказал ему:

– Это моя дочь…

Лев Давыдович стал приветливо со мной разговаривать, шутить, спросил, чем я занимаюсь.

– Я работаю в тресте «Донбассантрацит», составляю сметы на разные объекты и получаю больше отца, так как работаю на сдельщине.

(Я думаю, что даже отец Марка получал меньше меня. Но я и все остальные часто задерживались и после работы.)

– Где вы научились составлять сметы? – спросил отец Марка.

– Я окончила строительный техникум в Ворошиловграде месяцев пять назад…

Никаких туфель мне не сшили. Я поняла, что это был повод заманить меня в банк…

Продолжались встречи. Мучительно было расставаться, но с какой радостью на следующий день мы стремились друг к другу! Он мне: «Вчера мне казалось, что я тебя так люблю, что больше уже невозможно…» А назавтра он уже говорил: «Откуда прибывает любовь, сегодня я ещё больше люблю тебя, а вчера казалось, что больше уже не может быть…» Как проводил свои дни Марк, я не знаю, а я училась в рабфаке. Училась отлично, чтобы обеспечить поступление.

Наступили зимние каникулы студентов, поступивших в этом году в институт. Они приехали на каникулы домой. О! Как, вероятно, страдал Марк, слушая рассказы об институте. Ведь даже посредственные ученики смогли поступить. Они поступили в институты, где не было конкурса или в какие-то периферийные города, еле набирающие контингент для своих вузов. Это уже было неважно, главное, они учились, их мечты начинали сбываться. А нам надо было ещё преодолеть экзамены в лучшие вузы страны.

После каникул Марк как-то изменился. Лена Цагарелли рассказывала мне, что мама ругает Марка за то, что он каждый вечер болтается где-то, вместо того чтобы заниматься. Предсказывала ему ту же участь, что была у него в этом году. Меня, вероятно, терпеть не могла как главную причину, отобравшую у неё сына и ломающую ему жизнь и карьеру. (Но ведь у него целый день был свободный, только занимайся…) Она ведь не знала, что я тоже хочу учиться и в этом году буду так же держать экзамены, как и Марк. Да, вероятно я ей не нравилась. Марк был высокий, а я маленькая. Не знала она, что я трудолюбива, честна и способна. И никогда не встану на пути Марка к хорошему. И мне казалось, что ничто не может нас разлучить… Однажды – это было в начале марта 1938 года – Марк провожал меня до нашего Шахтного переулка и, прежде чем повернуть в переулок, произнёс такую роковую фразу: