Никита Моисеев - Как далеко до завтрашнего дня… Свободные размышления 1917–1993. Вехи-2000. Заметки о русской интеллигенции кануна нового века

Как только мы начали работать в Ростовском университете, нашей первой совместной инициативой была организация семинара, посвященного математическим проблемам механики теории упругости и гидромеханики. Довольно скоро семинар сделался весьма популярным среди студентов, и из него вышло со временем довольно много первоклассных математиков. Как теперь уже можно сказать, он сыграл значительную роль в становлении математического факультета, а однажды и определил его лицо.

Дело в том, что до нашего появления в университете его преподаватели работали в классических областях математики, этому же учили студентов и аспирантов. Наш семинар выпадал из стандартной схемы.

Прежде всего, мы сами занимались «новой», по тем временам, конечно, математикой – теорией операторов, нелинейным анализом и т. д. Но главное было в том, что во главу угла мы ставили конкретные задачи физики и механики. И полагал и, что для их решения математика, пусть даже самая современная, всего лишь – средство анализа. Не зря же мы с Воровичем были учениками Д. А. Вентцеля!

Семинар оказался привлекательным для молодежи, да и руководили им тридцатилетние доценты. И надо заметить, что его успехи вызывали у некоторых наших коллег по факультету известное чувство ревности. Особенно у профессора Д. Ф. Гахова, тогда маститого математика, прекрасного специалиста по теории краевых задач для функций комплексного переменного. Он считал эту теорию наиболее перспективным направлением тогдашней «ростовской математики». Я называл его деятельность панкраевизмом. Он сердился. Впрочем, он вообще любил сердиться. Особенно на молодежь, если она проявляла излишнюю самостоятельность.

И. И. Ворович был всегда одним из самых близких мне людей, и я к нему относился с абсолютным доверием, как к Андрею Несмеянову, Юре Гермейеру, Володе Кравченко. Ворович был один из немногих, к которым я обращался за советом в трудных для меня ситуациях.

Мы работали много и слаженно. Часто ездили в Москву. Я начал выступать с научными докладами на семинарах М. В. Келдыша, С. Л. Соболева и Л. И. Седова, вошел в новый для меня научный мир и начал печататься в серьезных научных журналах. Постепенно я перестал грустить о несостоявшейся защите докторской диссертации. Появились новые горизонты. Но об этом я еще расскажу.

Рассказывая о своей жизни, о том добром, что в ней было, о том, что невольно воскрешает моя память, я не могу не рассказать о моих занятиях альпинизмом. Я не достиг каких-либо особых высот в этом виде спорта, и в моем послужном списке не было вершин той самой шестой категории трудности, о которых мечтает каждый альпинист. Я ходил на некоторые восхождения с настоящими большими альпинистами. И видел их в деле. Это позволило мне не строить каких-либо иллюзий о своих спортивных возможностях. Несколько лет на одной веревке я ходил с Валентином Михайловичем Коломенским. Мы сделали с ним несколько восхождений четвертой и пятой категории трудности, и я понимал, что то, что он легко проделывал, никогда не будет мне доступным. И об этом особенно не грустил.

Я был очень посредственным скалолазом. Правда, у меня было одно качество, которое ценилось и из-за которого меня охотно включали во всякие команды: я был хороший шерп, то есть мог долго переносить тяжести на больших высотах. И в лыжных своих увлечениях я предпочитал длинные дистанции – особенно гонку на пятьдесят километров. Она у меня получалась лучше, чем спринтерские дистанции. Это качество стайера мне во многом помогло и на фронте. И, наверное, прояви я большее стремление к достижению спортивных высот, я бы мог получить и мастерский значок. Но… здесь уже вмешалась наука.

После демобилизации из армии я подружился с альпинистами МВТУ. Команду возглавлял прекрасный альпинист и очень мне приятный человек Слава Лубенец, с которым мы и сегодня сохраняем дружеские отношения. Команда готовилась к своему рекордному траверсу Дых-тау – Межирги – Каштан-тау. Мне было недвусмысленно сказано, что я имею определенный шанс быть включенным в окончательный состав восходителей, но надо начинать много и серьезно тренироваться. А я?.. Уехал работать инструктором в альпинистский лагерь Алибек. Выбор был сделан.

Любое восхождение, начиная с пятой категории трудности, требует не только физической подготовки и хорошей техники. Оно требует огромной психологической подготовки, затраты душевных сил. В альпинизме нет подбадривающих трибун – ты и скала! А тут восемнадцать дней на гребне пятой категории трудности. К этому надо было готовиться всю зиму и даже больше – этим надо было жить! Может быть, еще год назад я бы включился в подготовку к этому рекордному траверсу. Но в тот год у меня появились уже другие ориентиры. После одного из моих докладов руководитель семинара академик С. Л. Соболев сказал мне, что полученные результаты могут быть представлены в качестве докторской диссертации, и он готов быть моим оппонентом. Более того, он доложил об этом на Совете стекловского института, и я получил отпуск на завершение диссертации. Одним словом, «наука пошла», как сказал бы Горбачев, и жить чем-либо другим я уже не мог. Альпинизм, при всей моей любви к горам, стал лишь сопутствующим обстоятельством.