Владимир Бешанов: Год 1942 — «учебный»

Жуков добился своего: его «канонизировали», а на «Воспоминания и размышления» вполне серьезно стали ссылаться как на исторический документ.

За всеми этими хлопотами не нашлось только времени, чтобы сосчитать павших. Видимо, не было заинтересованности. Иначе как-то блекнут лавры на челе «великих полководцев».

Подведем итоги «учебы».

Безвозвратные потери Красной Армии в 1942 году, согласно авторам книги «Гриф секретности снят», составили 3258216 человек. Генерал Д. Волкогонов оценивал их в полтора раза выше — 5888235 бойцов и офицеров. Однако и эта цифра многими современными историками считается заниженной. По их мнению, речь может идти о не менее чем 7,15 млн убитыми, пленными, умершими от ран и болезней. Немецкая армия в 1942 году потеряла на Восточном фронте около 519 тыс. человек. То есть, повышая свое военное образование, наши полководцы за одного убитого немецкого солдата укладывали 13 советских. В следующем, 1943 году, — «всего» 10! Заметный прогресс!

Неизлечимыми пороками советской военной машины как детища тоталитарной политической системы являлись презрение к человеческой жизни (помните В.В. Маяковского: [609] «Единица — вздор, единица — ноль… Единица! Кому она нужна?!»), а также жесткая централизация власти, лишавшая командиров на передовой всякой инициативы. Командармы, командиры дивизий и полков являлись только «шестеренками», передаточными звеньями между штабом фронта и передовой. От них лишь требовалось гнать войска вперед или «стоять насмерть» в зависимости от руководящих указаний вышестоящих инстанций. «Всякая инициатива должна быть наказана», — еще один незабвенный лозунг Советской Армии. Это приводило к тому, что товарищу Сталину приходилось самолично внедрять «новые технологии» в войска, сочинять для них инструкции и даже «разрешать» в отдельных вопросах проявлять инициативу:

«При проведении наступательных операций командование фронтов и армий иногда смотрят на установленные для них разграничительные линии как на забор и как на перегородку, которые не могут нарушаться, хотя бы этого требовали интересы дела и меняющаяся входе операции обстановка.

В результате наши армии при наступлении идут вперед прямо перед собой, в пределах своих разграничительных линий, не обращая внимания на своих соседей, без маневра, который вызывается обстановкой, без помощи друг друга и тем облегчают маневр противнику и предоставляют ему возможности бить нас по частям. Ставка разъясняет, что разграничительные линии определяют лишь ответственность командиров за определенный участок или полосу местности, в которых выполняется ими полученная боевая задача, но их нельзя рассматривать как неизменные и непереходимые перегородки для армий…

Ставка Верховного Главнокомандования, разъясняя это, разрешает и предоставляет право командующим фронтами менять в ходе операций разграничительные линии между армиями фронта, менять направление удара отдельных армий в зависимости от обстановки». [610]

Отметим слово «разрешает» — стало быть раньше, т. е. до осени 1942 года, не разрешала. Да и теперь право действовать сообразно меняющейся обстановке было предоставлено только командующим фронтами, которые лично ставили задачи каждой дивизии и бригаде и любую инициативу подчиненных воспринимали как посягательство на свою власть.

Примеров тому бесконечное множество.

«В полосе нашей армии, — вспоминает генерал Жадов, — выдвигались две дивизии, каждая по 12-13 тысяч личного состава, для проведения частной армейской операции. Обе дивизии почему-то следовали по одной дороге, поэтому растянулись в длинную кишку и были отличной целью для вражеской авиации. В это время к нам в штаб (дело происходит в полосе 3-й армии Брянского фронта. — Авт.) прибыл командующий фронтом генерал-полковник Я.И. Черевиченко. Зная его по довоенной службе, я обратился к нему с некоторым укором:

— Яков Тимофеевич, разве можно так выдвигать дивизии?

— А кто так спланировал? — спросил он.

— Дивизии выдвигаются по плану фронта, — ответил я.

— Немедленно перепланируйте их выдвижение так, как это нужно в соответствии с интересами армии, — приказал Черевиченко.

Начальник оперативного отдела А.В. Владимирский со своими помощниками и начальниками родов войск и служб быстро переработал план выдвижения дивизий. Мы изыскали возможность обеспечить каждую из них двумя дорогами. Командирам дивизий были отданы соответствующие распоряжения (в интересах дела). О произведенных изменениях в плане сосредоточения соединений я донес в штаб фронта. Но там наша инициатива, хотя и санкционированная командующим фронтом, была расценена как недопустимое вмешательство в прерогативы штаба фронта. [611] Последовали организационные выводы: прибыл генерал Петрушевский с предписанием, из которого явствовало, что я отстраняюсь от должности начальника штаба армии».