Елена Якович - Прогулки с Бродским и так далее. Иосиф Бродский в фильме Алексея Шишова и Елены Якович

Да? Замечательное стихотворение. И кончается оно – Джьячинто Боргезе умирает. Это стихи о смерти Джьячинто Боргезе, это последние стихи Баратынского, после этого Баратынский умирает сам. Ну, все, что хотите, тут вычисляйте, да?

Нет, что он там про Байрона пишет! Что пишет про Наполеона! Эти стихи ужасно интересны, потому что в девятнадцатом веке возникла довольно интересная вещь, во второй его половине: все-таки в первой половине, ну, за каким-то исключением, география, топография, реальность все еще держалась, трактовалась в каком-то условном поэтическом ряду. Баратынский первый, который переводит географию в реальность, то есть он пользуется ей буквально. Он описывает реальный мир. Дело в том, что вообще все эти разговоры о русской романтической традиции – это полный бред. Никто не был романтиком! Русскую поэзию излечил от романтизма один человек – Гоголь. После Гоголя уже романтиком было быть нельзя. Невозможно. Даже у Лермонтова это не получилось. Ну, это не важно. И Баратынский, я думаю, из них – самый трезвомыслящий господин. Это поразительные стихи! В них колоссальный, как бы сказать… ну, чисто поэтический пророческий элемент. Он предтеча всего. Предтеча всего. Сюрреализма, как это ни называй. У него стихи есть замечательные о смерти как об устроителе всего на свете.

Ну, это еще ладно. «Злак не восстал бы до небес». Да? Ну, поразительные стихи по нагрузке, это навсегда. Это о смерти.

А самые замечательные его стихи знаешь какие? И вообще самые замечательные русские стихи. «Дядьке-итальянцу» – это второй раз. А первый раз – это «Запустение», где Баратынский вспоминает об отце и о своем последнем посещении этого их родового имения Мара. Приехав сюда спустя долгое время, он находит, что имение, где он рос в детстве, разрушено. И вдруг он говорит… Вот послушайте это. Все, что мы делаем сейчас, – полный завал по сравнению с этим. Послушайте эти строчки. Поразительный синтаксис – знаки препинания!

Послушайте, что он говорит:

Он про отца пишет, да? Это фантастические стихи. То есть когда в девятнадцатом веке человек употребляет выражение «но здесь еще живет его доступный дух»… Какой это романтизм? «Он убедительно пророчит мне страну, где я наследую»… вечную жизнь – «несрочную весну».

Сан-Микеле – главное венецианское кладбище, основанное по приказу Наполеона, запретившего погребение в городе, но венецианцев там уже не хоронят. То есть вы должны быть чрезвычайно богатым и так далее, и так далее. Это кладбище полностью заполнено, там люди лежат в четыре этажа. И теперь уже венецианцев хоронят не здесь, а на материке или на других островах. Это как кому повезет. Но главным образом Сан-Микеле – это теперь, как бы сказать, скорее музей, нежели… Хотя у некоторых старых венецианских фамилий там есть склепы, и туда можно, в конце концов, попасть, если у вас двенадцать поколений венецианцев, я уж не знаю сколько. Их около пятидесяти семейств в Венеции, аристократических, у которых десять – двенадцать колен…