Владимир Тихомиров - Хой! Эпитафия рок-раздолбаю

В квартире Клинских на самом видном месте — фотографии Юры. Юра в песочнице, Юра идет в школу, Юра — в выпускном классе… И ни одной фотографии Хоя. Юрий никогда не был «рок-звездой» для своих родителей. Обычный непутевый мальчишка, которого нужно беречь, охранять, направлять. И вечно переживать… Юра так и остался вместе с ними, и когда в четырех стенах становится до жути одиноко, родители, никого не стесняясь, беседуют с сыном. Который смотрит с пожелтевших карточек добрыми доверчивыми глазами…

С мужем мы познакомились в цехе. Я работала клепальщицей — самолеты клепала, а он — мастером. Я тогда жила с мужем, не очень хорошо жили, неважно. Он выпивал много, запоями пил… А Коля только с армии пришел, год проработал контролером, потом мастером — рядышком со мной. Так мы и познакомились, короче.

Она меня соблазнила, охомутала. А че? Неправда, что ли? Женщина она была видная, интересная…

Мне было 28 лет, все же не такая урода…

Я с армии пришел, служил в степях Казахстана оператором ракетной станции слежения. Первый год " в Ленинабаде. А потом перевели на озеро Балхаш, где целый ракетный полигон. Ну, да это неважно… Вместе работали на заводе, квартиру строили два года, а потом и Юра на свет появился…

Мальчиком он был неиспорченным. Добрый был. очень честный. Тяжело ему было жить. Характер у него такой был — нагрубить не мог, постоять за себя… Первое слово, что он сказал — мама. Еще вспоминаю, как он пел… года четыре ему было. Мы с дедом спим еще, а он вокруг нас бегает и поет: "Синий — синий иней лег на провода…" Били его часто. Я ему каждое утро давала 20–30 копеек в школу на завтрак. И его пацаны старшие всегда останавливали и деньги отбирали. И так он эту несправедливость терпеть не мог… Он от этого и стал такие песни сочинять, от несправедливости. Вот у него часто про мат спрашивали. А он отвечал — в автобусе мат стоит. В троллейбусе — мат. Везде мат… Он честный был, никого не старался охаять, а кто не знал его, считали Юру уркой каким-то. А ведь он совсем другой. Он дома и слова не мог сказать матом. Не любитель он ругаться.

Он ссориться не любил. Многие его не понимали.

Нормальным ребенком рос, незадиристым. Мало на улице занимался. Лет до 6 до 8 еще на улице играл, с ребятами бегал, а потом — как отрезало. И стал чем-то своим заниматься. И все что-то пишет, пишет… Но и читать любил. Приду с работы, а он книжки читает и что-то все переписывает. Я ему говорю: Юра, пошел бы на улицу погулял, а он — "Да ну, все это неинтересно…" И фильмы смотрел. Кино любил, индийские фильмы особенно. Вот, помню, лет 10 ему было… Ходили мы с ним в кинотеатр «Старт», ему одному скучно было в кино ходить. А ребята не ездили туда. Вот мы с ним и пошли. Смотрим фильм индийский какой-то, я уж сейчас названия и не помню… Ну. мне скучно, я Юре и говорю — мол, я отойду, у входа покурю. А потом его спрашиваю: сколько ж ты раз его видел? А он: да раз восемь…

Восемь! А он все смотрел как в первый раз. Еще он мистику всякую любил. Когда повзрослел, стал смотреть фильмы ужасов, у него этих видеокассет было штук 1000. Но, при этом, темноты боялся. Еще когда маленьким был, он боялся оставаться один в темной квартире. Помню, идем домой с работы, а время — осень, темнеет рано, смотрим — дома свет во всех комнатах горит. Спрашиваем Юрку — мол, ты чего свет-то везде включил. А он не признается — мол просто так включил, случайно. И спал всегда при свете.

А потом его братья старшие — Толя и Леня, они ему сводные братья, музыкой увлекли. Юра словно без ума от музыки был. Слушал Высоцкого, «Машину Времени», Макаревич ему очень нравился. Вся комнатушка была улеплена, все фотографиями артистов заклеил.

А учился так себе. По ночам он не спал. А днем засыпал на ходу. Вот поэтому и учиться ему было очень тяжело. И в армии ему тяжко было, он ведь не привык рано утром вставать. Мы с ним ругались по этому поводу, ругались, а все бесполезно. Такой уж он человек.

Учился он слабо. Я его подтягивал по литературе, по географии. Помню, игра у нас такая была — карту на полу расстелим, и я ему вопросы задавал — а ну, покажи мне такой полуостров. И он на спор показывал. Книжки со стихами ему покупал. И говорил: Юра. если ты будешь писать, то помни — слово не воробей. Выскочит и не поймаешь. Смотри, чтоб в стихах твоих никакой бяки не было. Если непонятно — спрашивай у меня.