Александр Казанцев: Через бури

— Уже не хожу, мой друг, хотя прекрасней гор остаются меня только горы.

— Но почему, Игорь Евгеньевич?

— Трудно спускаться, — многозначительно ответил академик. — Но ко мне вы можете подняться… в лифте. Завтра в шесть часов.

— В шесть часов после работы?

— Не в восемнадцать, а в шесть утра, до начала работы.

— Благодарю. Буду точным.

Ранним утром следующего дня, переночевав у Иосифьяна, Званцев подошел к парадному входу академического института. Его встретил строгий взгляд пожилой толстой вахтерши в очках, с большой пистолетной кобурой на боку.

— Я к Игорю Евгеньевичу Тамму. Он назначил… Глаза вахтерши потеплели:

— Игорь Евгеньевич уже прошли, — и она подробно объяснила раннему посетителю, каким лифтом подняться и где найти кабинет академика. — А то спросить-то не у кого. Все спят еще, — закончила она, провожая взглядом вошедшего в вестибюль Званцева.

Академик Тамм ждал посетителя, стоя у открытого окна, вдыхая утренний свежий воздух. Он обернулся на стук, посмотрел на ручные часы — точно шесть:

— Входите, входите, генерал-майор. Хвалю за точность.

— С добрым утром, товарищ маршал физических наук.

— С добрым утром, Александр Петрович. Я не ошибся?

— Нисколько.

— Итак, приступим к взрывным работам. Вы не сапер?

— Был в начале войны помпотехом командира саперного батальона.

— А после войны?

— Только писатель, заинтересованный аномалиями взрыва в тунгусской тайге в июне 1908 года. Необычайно похожими на последствия атомного взрыва в Хиросиме.

— А ну-ка, ну-ка, друг мой, садитесь сюда ко мне на диван и поведайте, что общего вы нашли между гвоздем и панихидой?

Званцев сел рядом с внимательным академиком и перечислил все совпадающие явления, переданные американским радио и рассказанные вчера Сытиным.

— Можно ли представить себе, что в начале века в таежной глухомани существовала тайная лаборатория, готовившая античеловеческое средство уничтожения, погибшая во время испытания своего дьявольского устройства?

— Прежде всего, уточним, что взрыв в тайге по своей силе превосходил атомную бомбу в пятьсот раз. Вы имеете представление об устройстве атомной бомбы?

— Да. Вчера академик Ландау просветил научных руководителей НИИ, и меня, по старой памяти, в том числе.

— Тогда вам известно, что расщепление атома с выделением огромной энергии происходит лишь у редчайших веществ, урана-235 или плутония, если они не содержат никаких примесей. Получение этих веществ требует такой высокой технологи оборудования, о которой в нашем мире почти полвека назад и представления-то не имели. Вообразить такую лабораторию, а вернее сказать, целый завод непременно у реки, в глуши, просто невозможно. Его руины после любого взрыва остались бы, так что тунгусский взрыв не мог быть подготовлен в начале XX века на Земле и может быть объяснен только вторжением из космоса метеорита, кометы или еще чего-нибудь, что вы придумаете, если хотите остаться, как в «Пылающем острове», реалистичным. Вот все, что я могу сказать, предостерегая вас от фантасмагорий, которые позволяли себе Свифт с его Гулливером и разумными лошадьми. Или Гоголь с кузнецом Вакулой, летавшим верхом на черте к матушке-императрице за черевичками, что не помешало этим произведениям стать литературными шедеврами, не претендующими на правдоподобие. Мне кажется, что у вас иная задача. Так что бросьте думать о подготовленном на Земле тунгусском взрыве. Это так же невозможно, как найти государство свифтовских лилипутов или разумных коней.

— Спасибо вам, Игорь Евгеньевич. Я согласен с вами, что взорвавшееся в тайге Бещество не могло быть получено на Земле. Но оно существовало и было создано. Но где?

— На этот вопрос только вы, фантасты, можете дать ответ, а не мы, заскорузлые ученые. Мы двигаем науку спиной вперед, глядя назад, отталкиваясь от того, что было.

И маститый ученый проводил дерзкого искателя до лифта. А у Званцева сверлила мозг неотступная мысль: «Взорвавшееся вещество было получено не на Земле! Но кем и где?».

Званцеву предстояло впервые в жизни прочитать свой рассказ «Врыв» перед писательской аудитории в Клубе писателей на улице Воровского. (Центральный Дом литераторов еще не был построен.) Заботой академика Ивана Михайловича Майского, советского посла в Великобритании, имевшего на Званцева особые виды, ему, еще не члену Союза писателей, был предоставлен Малый зал, рядом с большим Дубовым, столь, памятным Саше. Ведь там не так давно он сидел, как на углях, за ресторанным столиком с блистательной дамой, не имея ни гроша в кармане, а дама была супругой Майского Агнией Александровной. Сашу выручил тогда Леонид Соболев, подсевший к их столику и записавший все заказанное на свой счет. Теперь супруги Майские сидели в первом ряду, заинтересованные тем, что должны услышать. Ведь они, сибиряки, загадку упавшего в Сибири метеорита считали своей, сибирской. Рядом с ними сидел, приглашенный ими, высокий, по сравнению с Майским, грузный профессор Иван Антонович Ефремов, восходящая звезда научно-фантастической литературы. Недавно опубликованные в «Новом мире» его блестящие, полные романтики фантастические рассказы привлекли к нему общее внимание. Строго научные идеи он, путешественник, геолог, палеонтолог и открыватель, облекал в увлекательную литературную форму, и сразу сказал новое слово в литературе. Званцев недавно встретился с ним в кабинете Михаила Ивановича Тюрина, главного редактора издательства «Молодая гвардия», выпускавшего, наконец, его второй роман «Арктический мост». Для Званцева это было событие. Дважды прекращалось его печатание, сначала в журнале «Вокруг света», из-за начавшейся войны, а потом в возобновленном журнале «Техника — молодежи». Тогда он был отложен из-за задержки открытия американцами Второго фронта.