И словно в ответ на это, едва автоколонна пересекла границу Украины, как включенный радиоприемник передал новое сообщение ТАСС. Американцы сбросили на город Нагасаки вторую атомную бомбу, и волна взрыва обошла Земной шар дважды, что зафиксировано барографами метеостанций во многих странах мира. Последствия второго атомного взрыва были для Японии еще более тяжкими, и страна не выдержала, капитулировала в войне с Америкой.
Званцев со своей командой въезжал в Киев. К нему подошел командир расформированной части.
— Разрешите обратиться, товарищ полковник. Вам еще далеко ехать?
— До Москвы. А почему это вас интересует, товарищ капитан?
— Возьмите у меня бензин. Сливать в канаву совесть не позволяет, а тару сдавать надо порожней.
— С большой благодарностью приму. Для нас заправка в пути — всегда проблема. Находим воинские части и берем неиспользованные остатки горючего, а тут вы с желанным подарком.
— Это вы меня выручаете. Вам спасибо, товарищ полковник, — настаивал капитан.
— Я пойду распоряжусь, — предложил Карахан.
— Да, пожалуйста. Пусть майор Асланов примет. Бочки у него в мастерской.
— Простите, товарищ полковник, вы слышали, что американцы в Японии вытворяют?
— Да, теперь Нагасаки, — с горечью сказал Званцев.
— По-моему, судить надо наших союзничков в международном трибунале рядом с гитлеровцами за преступление против человечества.
— Победителей не судят, а надо бы, — ответил Званцев.
Капитан ушел удовлетворенный, а Званцев, дождавшись возвращения Карахана, поехал по адресу, который дала ему Лена Загорянская, найти сестру Жени Загорянского, Марианну. Он знал ее еще девочкой, в Москве. Она была замужем за Трощенко. Тот занимал видный пост и мог бы помочь горючим в завершении автопробега.
Саша застал обрадованную его появлением Марианну одну. Трощенко был в командировке Она, не долго раздумывая, утащила Сашу в оперетту. И они слушали прекрасную музыку Кальмана, огорчаясь, что Сильва походила не на обаятельную звезду, а больше напоминала поющую телефонную будку.
И гостеприимный Киев остался позади.
«Скоро Москва и новые заботы в институте, где все последнее время обходились без него, — думал Званцев. — Надо найти Сытина и уходить совсем в литературу. Но не идти там по пути приукрашивания действительности, что поощрялось, а увлечь читателя мечтой о светлом будущем, о том, что можно выдумать, изобрести, осуществить. Как отнесется к этому Иосифьян?» Званцев надеялся на его понимание.
Автоколонна, проехав пол-Европы, завершила свой путь на Садовом кольце у Красных ворот, заполнив обширный двор гаража.
Карахан, распрощавшись со Званцевым, направился к себе в Госплан, который был отсюда недалеко. Сам же Званцев пошел к Иосифьяну, на ходу здороваясь с обрадованными его возвращением сотрудниками.
— Наконец-то вернулся! — радостно встретил его Иосифьян. — Столько времени я без главного инженера, как без рук. За трофейное оборудование и автомашины спасибо. Не забыл нас вице-король Штирии.
— Откуда тебе известно это прозвище?
— Сороке долететь — пара пустяк. С палочкой ходишь? Колено как? А голова? Соображает?
И, отводя глаза в сторону, добавил:
— Тут опять твоей работой интересуются из районного отделения госбезопасности. Просили меня передать, как появишься, чтобы к ним наведался.
В знакомом районном отделении МВД Званцев встретился уже с другим капитаном, голубоглазым и вежливым. Он усадил Званцева перед собой и протянул ему лист чистой бумаги:
— Попрошу вас, полковник, перечислить все личные вещи, привезенные из-за границы.
Когда Званцев вернул ему список, капитан сделал удивленное лицо:
— Что? Только один чемодан и соломенная шляпка?
— Да. В Вене купил.
— Надо думать, для тезки одной великой княжны? — хитро подмигнул капитан.
— Вы подали мне хорошую мысль.
— А другие ваши коллеги-уполномоченные, — доверительно сказал капитан, — вагонами везли личное имущество.
Званцев не знал, как принять слова капитана: за упрек или за одобрение, вопросительно посмотрел на него и оглянулся на дверь. Конвойного на этот раз не было.
— Еще хочу спросить о прибывшем с вами бывшем военнопленном.
— Он не военнопленный, а угнанный на работу в Германию в несовершеннолетнем возрасте и добровольно вступивший в Красную Армию в Австрии.
— А имели ли вы право принять его в свою команду?
— Я представлял советское правительство и поступал от его имени.
Читать дальше