Валентин Пикуль - Интервью, мысли, записи

Разведчик, даже напичканный «секретами», ничего не значит до тех пор, пока информация остается при нем. Но он значит очень много, если он сумеет передать информацию.

А сейчас мне хотелось бы поговорить о современной литературной эпохе. Именно эпохе, ведь 70 лет — это довольно большой промежуток времени.

Сначала немного истории:

Если время царствования Елизаветы Петровны можно смело назвать эпохой Ломоносова, а время Екатерины II — временем Державина, то во времена царствования Николая I жил и творил великий Пушкин, который, наверное, никогда не думал, что жил в николаевской эпохе, как не подозревал и сам император, что имеет честь принадлежать эпохе Пушкина.

Сейчас мы часто говорим об эпохе Сталина, но здесь есть одно «но»…

Кого она дала?

Можно ли назвать ее «шолоховской», «пастернаковской» или, чего доброго, «фадеевской»?

Я бы — не решился!

Эпоха Сталина не дала ни одного, соизмеримого с вышеназванными, великого таланта.

А в результате — это страшное время так и останется для нас, да и для потомков, только «эпохой Сталина», который стихов не писал, музыки не сочинял, а только казнил, убивал, тиранил и мучал…

Вот финиш, к которому пришли мы на путях строительства социализма и коммунизма, столь дорогих сердцам убежденных фанатиков.

А какой великий гений представляет брежневско-горбачевскую эпоху?

Вот то-то и оно!!!

Писать надо — как пишут предсмертное завещание: честно, открыто, без похвал себе и другим.

Литература — это общественный нужник. Каждый, кому нужно и когда нужно, — в литературу, как до нужника, бегают.

Чем больше писатель оригинален и непохож на других, тем больше его бьют писатели, один на другого похожие, неоригинальные, ни уму ни сердцу не нужные.

Если найдется такой писатель, который скажет, что он научился писать, то ему надо сразу же бросить литературу. Ибо он — уже не писатель! А писатель только тот, кто не умеет писать и потому всегда учится писать… Все настоящие писатели умирают учениками и уносят в могилу ту книгу, которая должна бы потрясти мир.

Посредственных писателей критика нарочно превозносит до небес, чтобы этой несправедливостью унизить писателей талантливых.

Бездарности обладают удивительном чутьем на талант в другом человеке, ибо ими руководит примитивная зависть, и потому именно они, бездарности, сразу же начинают свою расправу над талантом, подвергая его общественному глумлению. По мнению бездарей, парить имеют право только они, а таланты обязаны ползать, униженные. А чтобы унижение их всем было видно, на лбы талантов бездарности вешают красочные ярлыки об их непригодности.

Зависть никогда не складывает оружия.

Пожалуй, ни на кого из писателей не навешено столько ярлыков, как на меня. То — патриот, то — черносотенец, то — антисемит, то скрытый сионист, наконец, говорят, что я — монархист, а недавно в печати меня причислили к сталинистам. Они снесли яйцо, а я должен кудахтать. Думаю, в этом вопросе, кто я такой, будут разбираться после моей смерти. А пока что я, да еще моя жена знаем одну непреложную истину: я — попросту русский человек, которому волею судьбы дана страсть всепоглощающая к русской истории. Вот об этом я и пишу всю свою жизнь…

Если уж критик не может жить, чтобы не оплевывать таланты, так не будем мешать его инстинктам, без которых он ничто.

По мнению историка Н. Гернета, человек начинает получать воспитание за сто лет до своего рождения. Иначе говоря, в основу воспитания кладется прошлое его предков, летопись событий его родины и прочее…

Я человек глубоко партийный. Но моя партия состоит из одного человека… Это я сам!

О художественном воспитании…

Я вспоминаю свою молодость — сразу после войны. Если зайдешь в зал ожидания какой-либо захудалой станции, то там висят шишкинские «Медведи в сосновом лесу», если зайдешь в пивную, — там обязательно представлен засиженный мухами «Девятый вал» Айвазовского. По такому же принципу у нас иллюстрируются и ныне детские буквари и школьные хрестоматии. Но что всего обидней, так это то, что, раскрыв любой художественный альбом по русскому искусству, мы увидим все те же шаблоны: Брюллов — это «Последний день Помпеи», Репин — «Бурлаки на Волге», Серов — «Девочка с персиками», Максимов — «Всё в прошлом» и так далее… Отсюда вырабатывается равнодушие к искусству…

Есть расхожая фраза: писатель в своих книгах. По-моему, это — мура и глупость. Нигде писатель так не маскирует самого себя, как именно в своих книгах. Почитайте книгу, а потом поговорите с писателем: вы увидите, как не вяжутся книжные образы с тем, что говорил вам писатель… Заранее предупреждаю на случай моей смерти: я себя в своих романах не отразил, хотя в один из них даже вставил подлинный текст письма ко мне любящей женщины, которая потом меня бросила…